Девушка с крыльями и хвостиком
Опять ХогНэт не открывается... хнык... как жить-то?
четверг, 22 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
это часть, которая в дальнейшем будет соединена с частью о Роне...
***
Она любила их маленький домик на краю тихой улицы, заселенной и магами, и магглами…
Вообще она была рада, что их вкусы, их жизненные стремления были часто так похожи…
Ничего большого, ничего броского, ничего шумного…
Это как-то выяснилось само собой, из его редких реплик, из его взглядов…
Но все равно он во многом оставался загадкой, которую ей так нравилось разгадывать. Подбирать ключики, коды, комбинации к его замкнутому на сотню замков миру. И каждый раз, когда у нее получалось хоть немного продвинуться в этом, она радовалась, как ребенок, хотя тут же понимала, что разгаданная загадка лишь открывает десяток новых. И это было тем, чего всегда не хватало в рационально-понятном мире Розы Уизли.
Девушка тихо вошла в дом, с удовольствием вдыхая запах их дома: зелий, чистого белья и жареного хлеба. Этот запах напоминал о «Норе» и бабушке Молли.
В большие окна холла, на которых настояла она, лился солнечный свет теплого сентября. Дверь в приемную и кабинет была приоткрыта. Роза положила на столик книги и тетради, бесшумно скинула туфли, повесила на крючок сумку и подошла к двери, откуда пахло им. Да, глупо, но запах зелий, спирта и чернил навсегда впитался в его руки, которые она ни раз целовала, вдыхая его аромат.
Роза тихо вошла в кабинет, где тоже было много света, даже несмотря на занавески, которыми он пытался по старой привычке отгородиться от мира. Кушетка, ширма, стеллаж с книгами и картотекой, и его стол, на котором всегда был порядок.
Роза на цыпочках подкралась к нему, склоненному над записями и напряженно о чем-то думающему, осторожно собрала свои волосы, наклонилась над его спиной и нежно коснулась губами его скулы, обнимая за напряженные плечи. Он не вздрогнул, не отшатнулся: накрыл левой рукой ее ладонь, губы чуть дрогнули, но она знала, что он рад ей. Она уже хорошо его изучила и могла по легкому взмаху его ресниц определить, что он чувствует в этот момент.
- Устала,- он не спрашивал, утверждал, не поднимая головы от своих записей, но перебирая пальцы обнимающей его руки. Он вообще редко спрашивал. И никогда не был склонен к вспышкам чувств, что Розу не особо огорчало – ведь еще более дорогими сердцу становились его всплески, его объятия, его горящие глаза. И еще дороже это было потому, что никто, кроме нее, не видел его таким…
- Здравствуй,- она прижалась щекой к его щеке, обвивая шею.- Ты голодный?
Он покачал головой. Роза чуть улыбнулась – она успела привыкнуть к их безмолвным разговорам, к коротким его ответам. Чаще всего за него говорило тело, его руки, губы, поворот головы.
Она отстранилась, обошла его и присела на край стола, ожидая, когда он допишет. Его постриженные волосы (Розе он и таким безумно нравился, потому что стал внешне еще более мужественным, хоть и более холодным) не блестели на солнце, поглощая солнечные лучи. Роза нежно улыбалась, глядя на него, изучая, хотя ей часто казалось, что она знает его насквозь, полностью. Каждое движение, каждый изгиб. Как он знает ее.
- Тео…
Он поднял голову, и она тут же поняла по каким-то невидимым другим приметам, что что-то случилось. Что-то, что взволновало его. Нет, ни напряжения, ни волнения не было на его лице. Просто он, как всегда, был слаб рядом с ней, и она этим пользовалась, потому что он хотел этого.
Взгляд ее упал на конверт, аккуратно положенный рядом со стопкой историй болезни, что досконально записывались Тео каждый день, для каждого пациента, которых за день через его руки проходило до пятнадцати человек.
Под его пристальным взглядом она выпрямилась и взяла письмо, царапнув ногтями по гладкой поверхности стола. Министерский штамп, безликое имя какого-то работника. Роза осторожно вынула свиток и пробежалась глазами. Письмо выпало из рук, она бросилась к нему, обняла, заставив откинуться на стуле. Он прижал ее к себе, запуская пахнущие чернилами и спиртом руки в ее непокорные волосы и сажая к себе на колени.
- Мистер Снейп,- прошептала она, глядя прямо в его темные, непроницаемые глаза. Больше никаких слов ему было не нужно, она знала. Разве передадут слова все то, что может чувствовать человек, пять лет ждавший вот этого мига: мига, когда он, наконец, через столько лет, обретет отца, о котором мечтал? Лишь она, она одна знала, как ждал он этот документ, как вдруг задерживал на миг дыхание, получая почту…
Роза поцеловала его в прохладные губы, на которых был вкус корицы, что он добавлял в чай. Глубокий поцелуй, которого никто и никогда не видел, только их поцелуй… Когда он вдруг теряется, когда светлеет его лицо, разглаживается морщинка на лбу, когда он вдруг прикрывает глаза… Только наедине, только вдвоем… Это была их тайна. Он – вот такой – был ее тайной, ее загадкой, которой она не хотела делиться ни с кем.
- Я приготовлю поесть,- Роза очертила пальцем его брови. Он лишь покачал головой, отстраняясь и поднимая руку со сжатым кулаком. Пальцы распрямились, и на большой ладони, обожженной каким-то зельем, она увидела маленькое, очень простое колечко с изящной буквой «S» вместо камешка.
Он не задал вопроса, она ничего не ответила, потому что любые слова были бы фальшью. За них говорила тишина. Ее рука дрожала, когда он надевал колечко на тоненький пальчик.
- Тео,- она обожала произносить его имя.
И любила получать в ответ его глухое:
- Роза.
Она улыбнулась, ощущая его кольцо на своей руке, и букву «S», такую важную для него, сына Северуса Снейпа…
Рассвет, словно дверь нового мира, в который их втолкнула невидимая рука. Подоконник, на котором она сидела, глядя в жесткие, ничего не чувствующие глаза целителя-легилимента Теодика Манчилли.
Человек-загадка, ворвавшийся в ее жизнь в то время, когда их семья переживала страшный период. Он спас дядю Гарри, когда тот лежал в палате больницы святого Мунго. Он помог отцу сбежать из ловушки Министерства. Он помог, когда оборотни, убившие тетю Джинни и превратившие отца в себе подобного, похитили Лили Поттер. Он был рядом, когда ушел отец. Он был там, на берегу озера, когда в последней битве было покончено с войной оборотней и волшебников, когда был сражен враг дяди Гарри, разрушивший их семьи. Тео все это тяжелое время был рядом.
И теперь он стоял перед дней, щурясь и пытаясь спрятаться от рассвета, что вставал над освобожденным миром. Он стоял, сильный и несгибаемый. А она думала о том, что отец ушел, ушел навсегда, что у него есть другая женщина, которую он спас или которая спасла его…
О чем он думал, когда она отрывисто говорила о родителях, о дяде Гарри и маме? Она не знала, но почему-то хотелось довериться именно ему. И боль доверить именно ему, не ждавшему от нее силы и мужества, которое ей приходилось проявлять рядом с потерявшей мать Лили, с растерянным Хьюго, с растерзанной изнутри мамой, с кузенами и кузинами, требовавшими от нее быть взрослой, чтобы они могли быть маленькими и беззащитными… Но стоящий перед дней мужчина ничего от нее не требовал, он просто был рядом. Просто был…
Она подняла лицо, чувствуя, как по щеке предательски заскользила слеза.
Казалось, его рука сама потянулась к ней, стирая слезы и одновременно утешая и даря надежду.
- Ты не предаешь отца. И твоя… мать его не предает,- Тео опустил руку, и тут же стало одиноко.- Он сам ушел. И не обещал вернуться. Ждать бесполезно. Ты это знаешь. И твоя… мама знает. Это не предательство. Это справедливость.
Роза внезапно все поняла. Словно своими словами он дал ей первую цифру шифра – от себя самого.
Придыхание в слове «мама». Предательство. Ожидание. Справедливость.
- Тео, тебя кто-то предал?
Он вздрогнул. А потом поднял взгляд, словно впуская ее в до этой секунды закрытую дверь.
Маленький мальчик, ждавший, что однажды на пороге дома появится безликий, неизвестный мужчина, его отец. Ясная вера в то, что это произойдет.
Чужой мужчина рядом с матерью. Гнев, слезы, злость, предательство. Месть – матери.
Омут памяти, подаренный ему на одиннадцатилетие. Омут, в котором Северус Снейп рассказывал сыну правду.
Дети, кричащие «безотцовщина». Боль – других. Одиночество – его…
Она мягко отстранилась от него и молчала, мгновенно соединяя увиденное в одну картину преданности и предательства. Она даже осязала этот ключ, который Тео сам вручил ей. Ключ от своего тщательно спрятанного сердца.
- Высшая справедливость, Тео, это не воздаяние по заслугам,- прошептала, наконец, она, склоняясь к его уху.- Высшая справедливость и высшая сила - это умение прощать…
Он подался вперед, словно она его ударила, ослепила, выбила почву из-под ног. И эта слабость стала для Розы откровением, она прижала его к себе, зная, что больше никогда не отпустит…
***
Она любила их маленький домик на краю тихой улицы, заселенной и магами, и магглами…
Вообще она была рада, что их вкусы, их жизненные стремления были часто так похожи…
Ничего большого, ничего броского, ничего шумного…
Это как-то выяснилось само собой, из его редких реплик, из его взглядов…
Но все равно он во многом оставался загадкой, которую ей так нравилось разгадывать. Подбирать ключики, коды, комбинации к его замкнутому на сотню замков миру. И каждый раз, когда у нее получалось хоть немного продвинуться в этом, она радовалась, как ребенок, хотя тут же понимала, что разгаданная загадка лишь открывает десяток новых. И это было тем, чего всегда не хватало в рационально-понятном мире Розы Уизли.
Девушка тихо вошла в дом, с удовольствием вдыхая запах их дома: зелий, чистого белья и жареного хлеба. Этот запах напоминал о «Норе» и бабушке Молли.
В большие окна холла, на которых настояла она, лился солнечный свет теплого сентября. Дверь в приемную и кабинет была приоткрыта. Роза положила на столик книги и тетради, бесшумно скинула туфли, повесила на крючок сумку и подошла к двери, откуда пахло им. Да, глупо, но запах зелий, спирта и чернил навсегда впитался в его руки, которые она ни раз целовала, вдыхая его аромат.
Роза тихо вошла в кабинет, где тоже было много света, даже несмотря на занавески, которыми он пытался по старой привычке отгородиться от мира. Кушетка, ширма, стеллаж с книгами и картотекой, и его стол, на котором всегда был порядок.
Роза на цыпочках подкралась к нему, склоненному над записями и напряженно о чем-то думающему, осторожно собрала свои волосы, наклонилась над его спиной и нежно коснулась губами его скулы, обнимая за напряженные плечи. Он не вздрогнул, не отшатнулся: накрыл левой рукой ее ладонь, губы чуть дрогнули, но она знала, что он рад ей. Она уже хорошо его изучила и могла по легкому взмаху его ресниц определить, что он чувствует в этот момент.
- Устала,- он не спрашивал, утверждал, не поднимая головы от своих записей, но перебирая пальцы обнимающей его руки. Он вообще редко спрашивал. И никогда не был склонен к вспышкам чувств, что Розу не особо огорчало – ведь еще более дорогими сердцу становились его всплески, его объятия, его горящие глаза. И еще дороже это было потому, что никто, кроме нее, не видел его таким…
- Здравствуй,- она прижалась щекой к его щеке, обвивая шею.- Ты голодный?
Он покачал головой. Роза чуть улыбнулась – она успела привыкнуть к их безмолвным разговорам, к коротким его ответам. Чаще всего за него говорило тело, его руки, губы, поворот головы.
Она отстранилась, обошла его и присела на край стола, ожидая, когда он допишет. Его постриженные волосы (Розе он и таким безумно нравился, потому что стал внешне еще более мужественным, хоть и более холодным) не блестели на солнце, поглощая солнечные лучи. Роза нежно улыбалась, глядя на него, изучая, хотя ей часто казалось, что она знает его насквозь, полностью. Каждое движение, каждый изгиб. Как он знает ее.
- Тео…
Он поднял голову, и она тут же поняла по каким-то невидимым другим приметам, что что-то случилось. Что-то, что взволновало его. Нет, ни напряжения, ни волнения не было на его лице. Просто он, как всегда, был слаб рядом с ней, и она этим пользовалась, потому что он хотел этого.
Взгляд ее упал на конверт, аккуратно положенный рядом со стопкой историй болезни, что досконально записывались Тео каждый день, для каждого пациента, которых за день через его руки проходило до пятнадцати человек.
Под его пристальным взглядом она выпрямилась и взяла письмо, царапнув ногтями по гладкой поверхности стола. Министерский штамп, безликое имя какого-то работника. Роза осторожно вынула свиток и пробежалась глазами. Письмо выпало из рук, она бросилась к нему, обняла, заставив откинуться на стуле. Он прижал ее к себе, запуская пахнущие чернилами и спиртом руки в ее непокорные волосы и сажая к себе на колени.
- Мистер Снейп,- прошептала она, глядя прямо в его темные, непроницаемые глаза. Больше никаких слов ему было не нужно, она знала. Разве передадут слова все то, что может чувствовать человек, пять лет ждавший вот этого мига: мига, когда он, наконец, через столько лет, обретет отца, о котором мечтал? Лишь она, она одна знала, как ждал он этот документ, как вдруг задерживал на миг дыхание, получая почту…
Роза поцеловала его в прохладные губы, на которых был вкус корицы, что он добавлял в чай. Глубокий поцелуй, которого никто и никогда не видел, только их поцелуй… Когда он вдруг теряется, когда светлеет его лицо, разглаживается морщинка на лбу, когда он вдруг прикрывает глаза… Только наедине, только вдвоем… Это была их тайна. Он – вот такой – был ее тайной, ее загадкой, которой она не хотела делиться ни с кем.
- Я приготовлю поесть,- Роза очертила пальцем его брови. Он лишь покачал головой, отстраняясь и поднимая руку со сжатым кулаком. Пальцы распрямились, и на большой ладони, обожженной каким-то зельем, она увидела маленькое, очень простое колечко с изящной буквой «S» вместо камешка.
Он не задал вопроса, она ничего не ответила, потому что любые слова были бы фальшью. За них говорила тишина. Ее рука дрожала, когда он надевал колечко на тоненький пальчик.
- Тео,- она обожала произносить его имя.
И любила получать в ответ его глухое:
- Роза.
Она улыбнулась, ощущая его кольцо на своей руке, и букву «S», такую важную для него, сына Северуса Снейпа…
Рассвет, словно дверь нового мира, в который их втолкнула невидимая рука. Подоконник, на котором она сидела, глядя в жесткие, ничего не чувствующие глаза целителя-легилимента Теодика Манчилли.
Человек-загадка, ворвавшийся в ее жизнь в то время, когда их семья переживала страшный период. Он спас дядю Гарри, когда тот лежал в палате больницы святого Мунго. Он помог отцу сбежать из ловушки Министерства. Он помог, когда оборотни, убившие тетю Джинни и превратившие отца в себе подобного, похитили Лили Поттер. Он был рядом, когда ушел отец. Он был там, на берегу озера, когда в последней битве было покончено с войной оборотней и волшебников, когда был сражен враг дяди Гарри, разрушивший их семьи. Тео все это тяжелое время был рядом.
И теперь он стоял перед дней, щурясь и пытаясь спрятаться от рассвета, что вставал над освобожденным миром. Он стоял, сильный и несгибаемый. А она думала о том, что отец ушел, ушел навсегда, что у него есть другая женщина, которую он спас или которая спасла его…
О чем он думал, когда она отрывисто говорила о родителях, о дяде Гарри и маме? Она не знала, но почему-то хотелось довериться именно ему. И боль доверить именно ему, не ждавшему от нее силы и мужества, которое ей приходилось проявлять рядом с потерявшей мать Лили, с растерянным Хьюго, с растерзанной изнутри мамой, с кузенами и кузинами, требовавшими от нее быть взрослой, чтобы они могли быть маленькими и беззащитными… Но стоящий перед дней мужчина ничего от нее не требовал, он просто был рядом. Просто был…
Она подняла лицо, чувствуя, как по щеке предательски заскользила слеза.
Казалось, его рука сама потянулась к ней, стирая слезы и одновременно утешая и даря надежду.
- Ты не предаешь отца. И твоя… мать его не предает,- Тео опустил руку, и тут же стало одиноко.- Он сам ушел. И не обещал вернуться. Ждать бесполезно. Ты это знаешь. И твоя… мама знает. Это не предательство. Это справедливость.
Роза внезапно все поняла. Словно своими словами он дал ей первую цифру шифра – от себя самого.
Придыхание в слове «мама». Предательство. Ожидание. Справедливость.
- Тео, тебя кто-то предал?
Он вздрогнул. А потом поднял взгляд, словно впуская ее в до этой секунды закрытую дверь.
Маленький мальчик, ждавший, что однажды на пороге дома появится безликий, неизвестный мужчина, его отец. Ясная вера в то, что это произойдет.
Чужой мужчина рядом с матерью. Гнев, слезы, злость, предательство. Месть – матери.
Омут памяти, подаренный ему на одиннадцатилетие. Омут, в котором Северус Снейп рассказывал сыну правду.
Дети, кричащие «безотцовщина». Боль – других. Одиночество – его…
Она мягко отстранилась от него и молчала, мгновенно соединяя увиденное в одну картину преданности и предательства. Она даже осязала этот ключ, который Тео сам вручил ей. Ключ от своего тщательно спрятанного сердца.
- Высшая справедливость, Тео, это не воздаяние по заслугам,- прошептала, наконец, она, склоняясь к его уху.- Высшая справедливость и высшая сила - это умение прощать…
Он подался вперед, словно она его ударила, ослепила, выбила почву из-под ног. И эта слабость стала для Розы откровением, она прижала его к себе, зная, что больше никогда не отпустит…
среда, 21 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
Кто ты, Рональд Уизли? Да и ты ли это вообще? Разве можешь ты вот так сидеть и смотреть на начинающее темнеть небо, не замечая времени, не замечая ветра. Вообще ничего не замечая, кроме странной пустоты внутри…
Словно не было этих пяти лет. Словно не было спокойного уюта дома, что у тебя за спиной манил светом в окнах, дымом из трубы, фортепианной музыкой… Словно не ты сидишь, болезненно усталый, болезненно ничтожный перед темным небом, которое когда-то распорядилось твоей судьбой.
Если не небо, то кто? Если только ты сам… Но разве ты сам мог бы сделать тот страшный шаг, мог бы ступить на тропу одиночества и безверия, когда каждый миг – как вечность, когда любое чувство – как мука, когда воспоминания – как нож по сердцу?! Разве мог ты добровольно уйти оттуда, из твоего дома, от нее? От ее глаз, которые всегда придавали уверенности в себе. От ее голоса, всегда шептавшего такие нужные тебе слова любви и преданности. От себя самого, потому что без нее ты уже не ты…
Странно, что проходят годы, а как сейчас в памяти ее смех, ее дыхание, ее нежность и ее страсть. Ее имя ты носишь в сердце, ее лицо видишь во сне. Она ведет тебя по жизни, давая силы жить дальше. Без нее.
Пять лет. Как вечность, но как миг. Ты живешь, неся в себе то прошлое, которому уже давно не было места в жизни других. В ее жизни, которую растерзало, разбило безжалостное небо. Нет, не небо. Они.
Рон прикрыл глаза, устало опираясь на колени. Будто вчера он бежал по грязной улице Косой аллеи, чувствуя, как сжимается от тревоги сердце. Не стерлись краски, не утих ужас того мгновения.
Джинни. Малышка Джинни… Он никогда не был так храбр в своей жизни, как в тот момент – когда она погибала. Когда враги ее мужа, великого Гарри Поттера, легко перерезали – перегрызли – нить ее бесценной жизни. И никогда он не был так бесчувственен к физической боли, как тогда…
Иногда Рон думал о том, почему не погиб там, в темном переулке, вместе с ней, с Джинни. Почему это бесчувственное небо не позволило и ему уйти вслед за ней. И всегда приходил к одной мысли: из-за нее. Из-за Гермионы.
Он выжил и вырвался из лап Министерства только потому, что рядом была она. Она верила, что все будет в порядке, и он тоже глупо в это верил. Он жил, он боролся, царапался, терзаясь и разрывая себя изнутри. И все это ради того мига, когда он подставил себя вместо нее, вместо Гермионы. Ради мига, когда он спас ее. Чтобы она жила. Чтобы она научилась снова радоваться. Чтобы снова любила. Не его. Но любила…
С мыслями о Гермионе всегда приходили воспоминания о Гарри. И тягучая, застарелая боль, когда-то бывшая ревностью, но за пять лет утратившая остроту и тяжесть. И эти воспоминания всегда были какими-то темными, бередившими все внутри. И он снова начинал думать о Гермионе, потому что все, связанное с ней, было светлым.
Ее замашки и придирки с того самого мгновения, как она появилась на пороге их купе. Даже сейчас Рон неосознанно поднимал руку и тер нос, где в тот призрачно-далекий день у него была грязь. Ее непреклонность в любом вопросе, ее самоотверженность, ее смех. Детали стирались, но оставалось холодящее сейчас сердце тепло. Будто ее – именно ее – холодная рука вот только что коснулась его небритой и оцарапанной щеки.
Ее руки. Вспоминая о них, он всегда вспоминал туманный осенний вечер, когда он слонялся по улицам, из-за кого-то пустяка вновь обидевшись на Гермиону. Он замерз и устал, он мучился угрызениями совести, потому что знал, что она сидит в этот момент на кухне их дома и кусает от расстройства губы. И он, не осознавая, шел домой. Она встретила его молчанием, он шагнул ей навстречу, а она его ударила, – хлестко, обжигая холодом озябших рук – а потом уткнулась в его влажное от тумана плечо и расплакалась…
А, вспоминая этот ее удар, он вспоминал свой собственный. Он ее ударил. Из злости. Из ревности. Из-за боли. Даже не он, а тот, кем постепенно становился…
И теперь, спустя пять лет после того, как он ушел с берега в лесу Дин, оставляя ее с Гарри, сделав все, чтобы спасти их будущее от разрушения, чтобы отомстить за Джинни и собственную сломанную жизнь, он знал, что от того Рональда Уизли почти ничего не осталось. Лишь то, что он смог уберечь в сердце от поглощения той новой жизнью, что сама вторглась в него – зубами оборотня, беспомощностью, а потом – силой, злобой, неуправляемой яростью. И тоскливыми глазами девушки, навсегда ставшей его ношей и его приютом…
Он лежал на пожухлой траве, до крови кусая кулак и чувствуя, как разум постепенно покидает его. Ему было страшно, ему было до безумия страшно вдруг остаться один на один с лунным светом, холодом ночи и болью.
Именно тогда, во второе свое полнолуние, но будто в первое, он до четкости, до холодной ярости вдруг осознал, что нет дороги назад. Не будет после этой ночи.
- Прости,- шептал он, не зная, у кого же просит прощения за то, в чем не виноват. У Гермионы ли, которую он ударил и бросил одну разбираться в разрушенном мире и спасать (себя, детей, Гарри, мир…), у Гарри ли, которого он ранил в самое сердце обвинением в смерти Джинни, у детей ли, с которыми не попрощался… Или у себя…- Прощай…
Было ли что-то потом, там, за порогом обычной боли и обычного человеческого понимания? Проблески. Краткие миги, когда он вдруг чувствовал вспышки себя самого в том, что не было Роном Уизли никогда. Вспышки чувства, которое не подвластно волку-оборотню.
Боль. Любовь. Гнев. Скорбь.
Он очнулся, не понимая, где он. Не понимая, кто он. Лицо, руки, исцарапанное тело – в чужой и своей крови. И рядом кто-то теплый, кто-то живой. Кто-то плачущий.
Ужас. Такой, что замерло сердце. Сердце, впервые попробовавшее чужой крови…
И смирение. И глаза – глаза девчонки, сжавшейся в комок, прижимающей к себе растерзанное платье.
А потом – холодный смех. Смех, который вызвал в еще не ожившей памяти совсем другого человека – со змеиными глазами, с длинными пальцами.
- Добро пожаловать в ад,- бледный молодой человек, тоже измазанный кровью, с алчно горящими глазами, буквально пожирал глазами плачущую девчонку. Потом он посмотрел на Рона:- С посвящением тебя…
продолжение будет...
Словно не было этих пяти лет. Словно не было спокойного уюта дома, что у тебя за спиной манил светом в окнах, дымом из трубы, фортепианной музыкой… Словно не ты сидишь, болезненно усталый, болезненно ничтожный перед темным небом, которое когда-то распорядилось твоей судьбой.
Если не небо, то кто? Если только ты сам… Но разве ты сам мог бы сделать тот страшный шаг, мог бы ступить на тропу одиночества и безверия, когда каждый миг – как вечность, когда любое чувство – как мука, когда воспоминания – как нож по сердцу?! Разве мог ты добровольно уйти оттуда, из твоего дома, от нее? От ее глаз, которые всегда придавали уверенности в себе. От ее голоса, всегда шептавшего такие нужные тебе слова любви и преданности. От себя самого, потому что без нее ты уже не ты…
Странно, что проходят годы, а как сейчас в памяти ее смех, ее дыхание, ее нежность и ее страсть. Ее имя ты носишь в сердце, ее лицо видишь во сне. Она ведет тебя по жизни, давая силы жить дальше. Без нее.
Пять лет. Как вечность, но как миг. Ты живешь, неся в себе то прошлое, которому уже давно не было места в жизни других. В ее жизни, которую растерзало, разбило безжалостное небо. Нет, не небо. Они.
Рон прикрыл глаза, устало опираясь на колени. Будто вчера он бежал по грязной улице Косой аллеи, чувствуя, как сжимается от тревоги сердце. Не стерлись краски, не утих ужас того мгновения.
Джинни. Малышка Джинни… Он никогда не был так храбр в своей жизни, как в тот момент – когда она погибала. Когда враги ее мужа, великого Гарри Поттера, легко перерезали – перегрызли – нить ее бесценной жизни. И никогда он не был так бесчувственен к физической боли, как тогда…
Иногда Рон думал о том, почему не погиб там, в темном переулке, вместе с ней, с Джинни. Почему это бесчувственное небо не позволило и ему уйти вслед за ней. И всегда приходил к одной мысли: из-за нее. Из-за Гермионы.
Он выжил и вырвался из лап Министерства только потому, что рядом была она. Она верила, что все будет в порядке, и он тоже глупо в это верил. Он жил, он боролся, царапался, терзаясь и разрывая себя изнутри. И все это ради того мига, когда он подставил себя вместо нее, вместо Гермионы. Ради мига, когда он спас ее. Чтобы она жила. Чтобы она научилась снова радоваться. Чтобы снова любила. Не его. Но любила…
С мыслями о Гермионе всегда приходили воспоминания о Гарри. И тягучая, застарелая боль, когда-то бывшая ревностью, но за пять лет утратившая остроту и тяжесть. И эти воспоминания всегда были какими-то темными, бередившими все внутри. И он снова начинал думать о Гермионе, потому что все, связанное с ней, было светлым.
Ее замашки и придирки с того самого мгновения, как она появилась на пороге их купе. Даже сейчас Рон неосознанно поднимал руку и тер нос, где в тот призрачно-далекий день у него была грязь. Ее непреклонность в любом вопросе, ее самоотверженность, ее смех. Детали стирались, но оставалось холодящее сейчас сердце тепло. Будто ее – именно ее – холодная рука вот только что коснулась его небритой и оцарапанной щеки.
Ее руки. Вспоминая о них, он всегда вспоминал туманный осенний вечер, когда он слонялся по улицам, из-за кого-то пустяка вновь обидевшись на Гермиону. Он замерз и устал, он мучился угрызениями совести, потому что знал, что она сидит в этот момент на кухне их дома и кусает от расстройства губы. И он, не осознавая, шел домой. Она встретила его молчанием, он шагнул ей навстречу, а она его ударила, – хлестко, обжигая холодом озябших рук – а потом уткнулась в его влажное от тумана плечо и расплакалась…
А, вспоминая этот ее удар, он вспоминал свой собственный. Он ее ударил. Из злости. Из ревности. Из-за боли. Даже не он, а тот, кем постепенно становился…
И теперь, спустя пять лет после того, как он ушел с берега в лесу Дин, оставляя ее с Гарри, сделав все, чтобы спасти их будущее от разрушения, чтобы отомстить за Джинни и собственную сломанную жизнь, он знал, что от того Рональда Уизли почти ничего не осталось. Лишь то, что он смог уберечь в сердце от поглощения той новой жизнью, что сама вторглась в него – зубами оборотня, беспомощностью, а потом – силой, злобой, неуправляемой яростью. И тоскливыми глазами девушки, навсегда ставшей его ношей и его приютом…
Он лежал на пожухлой траве, до крови кусая кулак и чувствуя, как разум постепенно покидает его. Ему было страшно, ему было до безумия страшно вдруг остаться один на один с лунным светом, холодом ночи и болью.
Именно тогда, во второе свое полнолуние, но будто в первое, он до четкости, до холодной ярости вдруг осознал, что нет дороги назад. Не будет после этой ночи.
- Прости,- шептал он, не зная, у кого же просит прощения за то, в чем не виноват. У Гермионы ли, которую он ударил и бросил одну разбираться в разрушенном мире и спасать (себя, детей, Гарри, мир…), у Гарри ли, которого он ранил в самое сердце обвинением в смерти Джинни, у детей ли, с которыми не попрощался… Или у себя…- Прощай…
Было ли что-то потом, там, за порогом обычной боли и обычного человеческого понимания? Проблески. Краткие миги, когда он вдруг чувствовал вспышки себя самого в том, что не было Роном Уизли никогда. Вспышки чувства, которое не подвластно волку-оборотню.
Боль. Любовь. Гнев. Скорбь.
Он очнулся, не понимая, где он. Не понимая, кто он. Лицо, руки, исцарапанное тело – в чужой и своей крови. И рядом кто-то теплый, кто-то живой. Кто-то плачущий.
Ужас. Такой, что замерло сердце. Сердце, впервые попробовавшее чужой крови…
И смирение. И глаза – глаза девчонки, сжавшейся в комок, прижимающей к себе растерзанное платье.
А потом – холодный смех. Смех, который вызвал в еще не ожившей памяти совсем другого человека – со змеиными глазами, с длинными пальцами.
- Добро пожаловать в ад,- бледный молодой человек, тоже измазанный кровью, с алчно горящими глазами, буквально пожирал глазами плачущую девчонку. Потом он посмотрел на Рона:- С посвящением тебя…
продолжение будет...
вторник, 20 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
Я сошла с ума: опять стала писать, как маньячка. В голосе уже куча диалогов, три новых сюжета для новых фиков, у меня еще куча глав для "Перекрестка"... Остановите меня, или кпуите мне стенографистку! Я опять начала сходить с ума, потмоу что мне опять снятся ненаписанные сцены... И ритм опять возвращается, и опять плохо сплю и не хочется есть... Мерлин, неужели опять?
Одно радует: когда поставлю точку в Перекрестке, опять наступит что-то, подобное катарсису, слезы счастья и грусти... Это, наверное, стоит того, но как же хочется спать... Лягу - и опять вперед... Голоса, поступки, силуэты...
Интересно, это лечится?
"Я иду по улице и смотрю на прохожих. Они абсолютно незнакомые, у них своя жизнь, свои дела и проблемы, свои переживания. Но я смотрю, вглядываюсь, гадаю. Я хочу знать, почему вот тот человек хмурится, а кого ждет вот тот мужчина, поглядывая на часы. Мне интересно, о чем болтают вон те две девчонки-школьницы...
Чьи-то судьбы каждый день пересекаются с моей. Едва касаясь: плечом в автобусе, сумкой на переходе, взглядами на улице. Легкое касание - и мы, возможно, уже никогда не встретимся...
Чьи-то судьбы проходят мимо меня, а я цепляюсь за них глазами, пытаясь удержать, хоть на секунду, хоть ненадолго, на миг. Хочу проникнуть, понять, разгадать, может, самое важное в этой жизни.
Но что это - самое важное - понять не могу. Я просто иду и надеюсь, что и они, чужие и далекие, идут мимо и цепляют меня глазами. Я хочу верить, что кто-то проходит мимо и спрашивает себя так же, как много раз я спрашивала о других: кто эта девушка? Куда она идет? О чем думает? Почему хмурится или улыбается?
Я просто хочу верить, что кому-то нужна... Пусть на краткий миг, на крохотное мгновение соприкосновения глаз и судеб самыми верхушками наших жизненных айсбергов... Я верю: я не просто так иду по улице и смотрю на прохожих. Что они тоже идут и смотрят. И они для меня - мир вне меня, то есть все, что есть вокруг. Значит, если хоть один из них на меня смотрит и хоть один миг удерживает в памяти мой образ, значит, на меня смотрит весь мир. Он смотрит и думает обо мне... Что именно мир думает обо мне, я не знаю и не узнаю, но я иду по улице и делаю так, чтобы мир смотрел на других. Смотрел и улыбался"...
Одно радует: когда поставлю точку в Перекрестке, опять наступит что-то, подобное катарсису, слезы счастья и грусти... Это, наверное, стоит того, но как же хочется спать... Лягу - и опять вперед... Голоса, поступки, силуэты...
Интересно, это лечится?
"Я иду по улице и смотрю на прохожих. Они абсолютно незнакомые, у них своя жизнь, свои дела и проблемы, свои переживания. Но я смотрю, вглядываюсь, гадаю. Я хочу знать, почему вот тот человек хмурится, а кого ждет вот тот мужчина, поглядывая на часы. Мне интересно, о чем болтают вон те две девчонки-школьницы...
Чьи-то судьбы каждый день пересекаются с моей. Едва касаясь: плечом в автобусе, сумкой на переходе, взглядами на улице. Легкое касание - и мы, возможно, уже никогда не встретимся...
Чьи-то судьбы проходят мимо меня, а я цепляюсь за них глазами, пытаясь удержать, хоть на секунду, хоть ненадолго, на миг. Хочу проникнуть, понять, разгадать, может, самое важное в этой жизни.
Но что это - самое важное - понять не могу. Я просто иду и надеюсь, что и они, чужие и далекие, идут мимо и цепляют меня глазами. Я хочу верить, что кто-то проходит мимо и спрашивает себя так же, как много раз я спрашивала о других: кто эта девушка? Куда она идет? О чем думает? Почему хмурится или улыбается?
Я просто хочу верить, что кому-то нужна... Пусть на краткий миг, на крохотное мгновение соприкосновения глаз и судеб самыми верхушками наших жизненных айсбергов... Я верю: я не просто так иду по улице и смотрю на прохожих. Что они тоже идут и смотрят. И они для меня - мир вне меня, то есть все, что есть вокруг. Значит, если хоть один из них на меня смотрит и хоть один миг удерживает в памяти мой образ, значит, на меня смотрит весь мир. Он смотрит и думает обо мне... Что именно мир думает обо мне, я не знаю и не узнаю, но я иду по улице и делаю так, чтобы мир смотрел на других. Смотрел и улыбался"...
понедельник, 19 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
vkontakte.ru/club3115212
Это - ссылка на группу моих читателей. Я в шоке, я польщена, я в растерянности.
С другой стороны - еще больше нашего с вами общения, проще связаться и узнать последние новости.
Я с вами становлюсь все ближе.
Вступайте - буду рада там вас видеть, добавляйте свои фотографии, свои рисунки, просто пишите!
*ушла переводить дыхание и стирать слезки*
Это - ссылка на группу моих читателей. Я в шоке, я польщена, я в растерянности.
С другой стороны - еще больше нашего с вами общения, проще связаться и узнать последние новости.
Я с вами становлюсь все ближе.
Вступайте - буду рада там вас видеть, добавляйте свои фотографии, свои рисунки, просто пишите!
*ушла переводить дыхание и стирать слезки*
Девушка с крыльями и хвостиком
ДАААААААААААААААААААААА ДААААААААААААААААААААА ДАААААААААААААААААААААААА
МЫ ЧЕМПИОНЫ!!!!
МЫ ЧЕМПИОНЫ!!!!
воскресенье, 18 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
Ребята, милые, спасибо!!! Спасибо за подаренную надежду, за то, что не бросили играть!
Если в овертайме вы проспустите или рпоиграете по булитам - все равно уже Чемпионы, потмоу что смогли сравнять счет.
Все еще надеемся на победу, но даже золотое серебро - я буду счастлива...
Вы лучшие, а судей - на мыло!!!!
Если в овертайме вы проспустите или рпоиграете по булитам - все равно уже Чемпионы, потмоу что смогли сравнять счет.
Все еще надеемся на победу, но даже золотое серебро - я буду счастлива...
Вы лучшие, а судей - на мыло!!!!
Девушка с крыльями и хвостиком
Я продолжаю надеяться и утешаю себя мыслью, что серебро - это тоже здорово.
В прошлом году - бронза, в этом серебро, что ж... свои золотые амбиции оставим на следующий год...
Но я все еще глупо надеюсь, что удача к нам вернется, ведь второй период отыграли ровно, не хуже, а то и лучше канадцев... Может, Быков найдет нужные слова... Ну, или выпорет их хорошенько...
Ребята, Россия с вами!
В прошлом году - бронза, в этом серебро, что ж... свои золотые амбиции оставим на следующий год...
Но я все еще глупо надеюсь, что удача к нам вернется, ведь второй период отыграли ровно, не хуже, а то и лучше канадцев... Может, Быков найдет нужные слова... Ну, или выпорет их хорошенько...
Ребята, Россия с вами!
Девушка с крыльями и хвостиком
Мои нервы не выдерживают... Весь период в меньшенстве, причем втую шайбу канадцы нам забили после явного нарушения!!! Куда смотрят судьи?! Если бы Сушинскому не поставили подножку, не было бы гола в наши ворота!
Где справеливые судьи, ну, где?! Нашего головой о бортик пролаж - силовой прием, наш канадца жестко встретит - пожалуйте на скамейку для плохих парней!!! Бесит!
А еще бесит, что канадцы наших унизили, заставив идти к стадиону пешком, когда их премьер ехал на хоккей...
Ребята, я в вас верю, не вижу, правда, за счет чего вы можете сейчас одолеть канадцев, но ведь русские умеют совершать чудеса!!!
Серебро - это здорово, но так хочется, чтобы вы дали ответную пощечину канадцам и судьям...
Где справеливые судьи, ну, где?! Нашего головой о бортик пролаж - силовой прием, наш канадца жестко встретит - пожалуйте на скамейку для плохих парней!!! Бесит!
А еще бесит, что канадцы наших унизили, заставив идти к стадиону пешком, когда их премьер ехал на хоккей...
Ребята, я в вас верю, не вижу, правда, за счет чего вы можете сейчас одолеть канадцев, но ведь русские умеют совершать чудеса!!!
Серебро - это здорово, но так хочется, чтобы вы дали ответную пощечину канадцам и судьям...
пятница, 16 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Сборная России по хоккею в финале ЧМ!!!!
Боже ,моему счастью не тпредела!
Уже вторые в мире, а что за игра будет в финале!
Мерлин, спасибо!!! Сначала "Зенит", теперь хоккеисты....
Сборная России по хоккею в финале ЧМ!!!!
Боже ,моему счастью не тпредела!
Уже вторые в мире, а что за игра будет в финале!
Мерлин, спасибо!!! Сначала "Зенит", теперь хоккеисты....
Девушка с крыльями и хвостиком
не знаю, успею ли сегодня дописать - хоккей сегодня...
Такого сумасшедшего утра не было не только в жизни Джеймса (хотя мальчик-то к этому был привычен), но и во всем Хогвартсе. С огромной скоростью распространился по школе слух о том, что кто-то ночью совершил набег на кухню и отравил все продукты. Кто-то даже заговорщицки шептал о том, что были убиты и ранены восемь или десять эльфов.
- Чего мелочатся, не понимаю,- фыркнул Джеймс, когда они с Малфоем встретились перед завтраком в Холле. Тут же собирались группы студентов, взволнованно переговаривавшихся и поглядывавших на закрытые двери Большого Зала, что уже говорило о чем-то из ряда вон выходящем. Большой Зал обычно всегда был гостеприимно открыт для студентов.- Сказали бы сразу, что сто зарезано, двести четвертовано, а головы двоих так и не нашли…
- Ага, а из внутренностей пятерых сварили завтрак, и преподаватели сейчас выясняют, как подавать такое блюдо,- усмехнулся Малфой, засовывая руки в карманы легких брюк. Слизеринец и не подумал надеть форму, впрочем, как и Джеймс, который щеголял в своей любимой футболке с черным псом.
Друзья ухмыльнулся, увидев, что, услышавшая их разговор Мэри Смит, округлила глаза и повернулась к Эмме и Сюзанне, что торопливо зашептала.
- Поздравляю, Поттер, мы опустились до того, что стали создателями школьных слухов,- лениво протянул Скорпиус.
- Есть хочется.
- Нечего было вчера тортами кидаться…
Гриффиндорец хмыкнул. Он на самом деле был очень голоден и уже даже чуточку жалел, что вчера не успел ничего стащить с кухни.
- Поттер, ты это говоришь уже шестой раз за пять минут,- напомнил Малфой, сам сейчас бы даже от любимого гиппогрифа Джеймса не отказался, даже непропеченного и без соли.
- И что такого? Для роста молодого и красивого организма требуется много калорий.
Малфой даже чуть отодвинулся от Джеймса, оглядываясь на ходящих через толпу школьников старост:
- Поттер, ты случайно с утра с Уизли не общался?
- А что? Соскучился?- ухмыльнулся Джеймс, тут же начиная искать взглядом среди студентов кузину. Мало ли что… О ведь обещал Лили, что присмотрит за Розой в школе. Правда, во время учебного года не так много для этого было времени, но ведь лучше поздно, чем никогда, мама часто это говорила.
Лили… Черт.
- Нет, просто твоя лекция о калориях поразила не меньше, чем рассуждения Уизли о наших кровных узах,- пожал плечами Скорпиус, махнув Тобиасу и Присцилле, которые пробирались к ним через Холл.
- Слышал?- Забини взяла в привычку не замечать Поттера и говорить только с Малфоем.
- Что именно?- Скорпиус спокойно воззрился на девочку, в очередной раз поражаясь, что Мерлин может создать такое совершенство и забыть вложить в него хоть каплю сообразительности.
- Забини, тебя не учили здороваться?- нагло вклинился Джеймс, засовывая руки в карманы так же, как Малфой.- А еще аристократия, гиппогриф вас затопчи…
- А тебя не учили не влезать в чужие разговоры?- тут же встал на защиту Присциллы Тобиас. Скорпиус дернул уголком губ: приятное утро, ничего не скажешь. А Паркинсон-то, видимо, решил стать рыцарем для Забини. Вот дурачок, да они тебя использует, пожует и выплюнет…
- Паркинсон, на себя посмотри,- отпарировал Джеймс.- Вообще, иди отсюда, и так душно…
- Поттер…- Паркинсон тут же подобрался, выступая вперед.
- Смотри, Тобиас, Поттер у нас голоден и поэтому очень опасен,- усмехнулся Малфой, подмигивая Присцилле. Та лишь чуть презрительно сощурилась.
В этот момент ребята в Холле пришли в движение – распахнулись, наконец, двери Большого Зала.
- Не понял – они издеваются?!- Джеймс остановился возле стола Гриффиндора и с негодованием посмотрел на поданные блюда.- Это – еда?!
- Ну, придется твоему растущему организму сегодня обойтись легкими закусками,- рядом еще стоял Скорпиус, насмешливо глядя на блюда с фруктами, пирожными и сладостями из «Сладкого Королевства», шоколадными лягушками и Драже Берти Ботс, листьями салата и морковью (видимо, с огорода Хагрида или из теплиц Лонгботтома). Малфой хлопнул друга по плечу и вальяжно отправился к своему столу, думая о том, что надо бы быстрее оказаться в поезде, желательно, в отдельном купе.
Преподаватели были с безумно радостными лицами. Казалось, что Фауст готов принести в жертву пару студентов за испорченное утро. Многие школьники подходили к столу профессоров, видимо, чтобы узнать, почему задержали завтрак, но, кажется, Фауст и МакГонагалл были сегодня не в настроении общаться.
- Говорят, что вся еда на кухне оказалась испорченной,- рядом с хмурым Джеймсом, методично уничтожавшим одновременно яблоко и морковь, сел Люпин.- Ешьте быстрее, надо торопиться на поезд.
- Ты уверен, что это можно есть?- сердито буркнул Джеймс, с ненавистью глядя на лист салата.- Что мы, козы?
- Потерпи, скоро будешь дома, и Джинни накормит тебя,- Тедди передал Родику Энистону кувшин с молоком.
- Скоро?!
Джеймс фыркнул: преподаватели могли бы и предусмотреть ситуацию, когда продукты могут испортиться. Они с Малфоем лишь проверили их готовность к чрезвычайным ситуациям. Не готовы. Это плохо. А есть хочется…
- Терпи, Поттер,- рядом по своей новой привычке дразнить гриффиндорцев уселся Малфой.
- Мне это уже сказали, спасибо. Ты уже подкрепился?- язвительно осведомился Джеймс, вставая: уж лучше вообще не есть, чем силосом наполнять желудок.- Может, сходим в Запретный лес, поймаем гиппогрифа?
Скорпиус лишь хмыкнул.
- Вот к чему приводят твои гениальные планы, Поттер. В следующий раз слушай меня!
- Ты сам согласился. Ответных предложений не вносил, насколько я помню,- они стояли у лестницы, по которой уже спешили студенты с рюкзаками и сумочками. Видимо, кареты уже подъезжали к школе.
- Я бы с тобой поспорил, но не имею желания остаться здесь на все лето,- Малфой махнул другу и отправился в подземелья.
- Видишь, Поттер, к чему иногда может привести твоя глупость?
Джеймс повернулся – у верхнего пролета стоял Ричард Графф с пирожным, завернутым в салфетку.
- А при чем тут я и моя глупость?- мальчик стал подниматься к однокурснику.
- Я знаю, что это вы с Малфоем что-то натворили на кухне.
- Гениальный вывод,- фыркнул Джеймс.
- Ну, не думаю, что торт, который ты ночью смывал с головы, мог взяться откуда-то не из кухни.
- Ночью, Графф, нужно спать,- заметил Поттер, сворачивая на скрытую лестницу. Ричард остановился, испуганно глядя на открывшийся за стеной проход.- Что?
- Ты куда? Нам же…
- Мерлин, я занимаюсь образованием Граффа, за что?- Джеймс закатил глаза к потолку.- Это тайная комната, где я тебя задушу, ведь ты опасный свидетель. Здесь твой труп никогда не найдут…
- Опять ты глупости говоришь,- проговорил Ричард, осторожно сделав шаг в потайной коридор.
- Наконец-то ты стал более адекватным человеком,- усмехнулся Джеймс, хлопнув однокурсника по плечу так, что тот взлетел по инерции сразу на три ступени.- Юмор стал понимать…
- Ты заблуждаешься, считая, что твои слова и поступки – это юмор.
- Слушай, Ричард, я предлагаю тебе отбить мою кузину Розу у двух ее верных рыцарей и жениться на ней,- усмехнулся Джеймс, идя позади Граффа и даже не думая о том, чтобы сделать какую-нибудь пакость. Ну, Графф сегодня был адекватен, как никогда, что же его сбивать с волны?
- Я пока не собираюсь ни на ком жениться, тем более, не желаю быть твоим родственником, это утомительно,- Ричард на каждом шагу оборачивался, чтобы не говорить в пустоту, и Джеймсу приходилось все время быть наготове, что на него свалится отличник второго курса Гриффиндора.
- А как утомительно быть родственником моего отца и Розы…- хмыкнул Джеймс.
- Не думаю, что…
- Вот и не думай, сделай одолжение, дай своему мега-мозгу отдохнуть…
- Поттер.
- Ну, теперь я тебя узнаю.
Такого сумасшедшего утра не было не только в жизни Джеймса (хотя мальчик-то к этому был привычен), но и во всем Хогвартсе. С огромной скоростью распространился по школе слух о том, что кто-то ночью совершил набег на кухню и отравил все продукты. Кто-то даже заговорщицки шептал о том, что были убиты и ранены восемь или десять эльфов.
- Чего мелочатся, не понимаю,- фыркнул Джеймс, когда они с Малфоем встретились перед завтраком в Холле. Тут же собирались группы студентов, взволнованно переговаривавшихся и поглядывавших на закрытые двери Большого Зала, что уже говорило о чем-то из ряда вон выходящем. Большой Зал обычно всегда был гостеприимно открыт для студентов.- Сказали бы сразу, что сто зарезано, двести четвертовано, а головы двоих так и не нашли…
- Ага, а из внутренностей пятерых сварили завтрак, и преподаватели сейчас выясняют, как подавать такое блюдо,- усмехнулся Малфой, засовывая руки в карманы легких брюк. Слизеринец и не подумал надеть форму, впрочем, как и Джеймс, который щеголял в своей любимой футболке с черным псом.
Друзья ухмыльнулся, увидев, что, услышавшая их разговор Мэри Смит, округлила глаза и повернулась к Эмме и Сюзанне, что торопливо зашептала.
- Поздравляю, Поттер, мы опустились до того, что стали создателями школьных слухов,- лениво протянул Скорпиус.
- Есть хочется.
- Нечего было вчера тортами кидаться…
Гриффиндорец хмыкнул. Он на самом деле был очень голоден и уже даже чуточку жалел, что вчера не успел ничего стащить с кухни.
- Поттер, ты это говоришь уже шестой раз за пять минут,- напомнил Малфой, сам сейчас бы даже от любимого гиппогрифа Джеймса не отказался, даже непропеченного и без соли.
- И что такого? Для роста молодого и красивого организма требуется много калорий.
Малфой даже чуть отодвинулся от Джеймса, оглядываясь на ходящих через толпу школьников старост:
- Поттер, ты случайно с утра с Уизли не общался?
- А что? Соскучился?- ухмыльнулся Джеймс, тут же начиная искать взглядом среди студентов кузину. Мало ли что… О ведь обещал Лили, что присмотрит за Розой в школе. Правда, во время учебного года не так много для этого было времени, но ведь лучше поздно, чем никогда, мама часто это говорила.
Лили… Черт.
- Нет, просто твоя лекция о калориях поразила не меньше, чем рассуждения Уизли о наших кровных узах,- пожал плечами Скорпиус, махнув Тобиасу и Присцилле, которые пробирались к ним через Холл.
- Слышал?- Забини взяла в привычку не замечать Поттера и говорить только с Малфоем.
- Что именно?- Скорпиус спокойно воззрился на девочку, в очередной раз поражаясь, что Мерлин может создать такое совершенство и забыть вложить в него хоть каплю сообразительности.
- Забини, тебя не учили здороваться?- нагло вклинился Джеймс, засовывая руки в карманы так же, как Малфой.- А еще аристократия, гиппогриф вас затопчи…
- А тебя не учили не влезать в чужие разговоры?- тут же встал на защиту Присциллы Тобиас. Скорпиус дернул уголком губ: приятное утро, ничего не скажешь. А Паркинсон-то, видимо, решил стать рыцарем для Забини. Вот дурачок, да они тебя использует, пожует и выплюнет…
- Паркинсон, на себя посмотри,- отпарировал Джеймс.- Вообще, иди отсюда, и так душно…
- Поттер…- Паркинсон тут же подобрался, выступая вперед.
- Смотри, Тобиас, Поттер у нас голоден и поэтому очень опасен,- усмехнулся Малфой, подмигивая Присцилле. Та лишь чуть презрительно сощурилась.
В этот момент ребята в Холле пришли в движение – распахнулись, наконец, двери Большого Зала.
- Не понял – они издеваются?!- Джеймс остановился возле стола Гриффиндора и с негодованием посмотрел на поданные блюда.- Это – еда?!
- Ну, придется твоему растущему организму сегодня обойтись легкими закусками,- рядом еще стоял Скорпиус, насмешливо глядя на блюда с фруктами, пирожными и сладостями из «Сладкого Королевства», шоколадными лягушками и Драже Берти Ботс, листьями салата и морковью (видимо, с огорода Хагрида или из теплиц Лонгботтома). Малфой хлопнул друга по плечу и вальяжно отправился к своему столу, думая о том, что надо бы быстрее оказаться в поезде, желательно, в отдельном купе.
Преподаватели были с безумно радостными лицами. Казалось, что Фауст готов принести в жертву пару студентов за испорченное утро. Многие школьники подходили к столу профессоров, видимо, чтобы узнать, почему задержали завтрак, но, кажется, Фауст и МакГонагалл были сегодня не в настроении общаться.
- Говорят, что вся еда на кухне оказалась испорченной,- рядом с хмурым Джеймсом, методично уничтожавшим одновременно яблоко и морковь, сел Люпин.- Ешьте быстрее, надо торопиться на поезд.
- Ты уверен, что это можно есть?- сердито буркнул Джеймс, с ненавистью глядя на лист салата.- Что мы, козы?
- Потерпи, скоро будешь дома, и Джинни накормит тебя,- Тедди передал Родику Энистону кувшин с молоком.
- Скоро?!
Джеймс фыркнул: преподаватели могли бы и предусмотреть ситуацию, когда продукты могут испортиться. Они с Малфоем лишь проверили их готовность к чрезвычайным ситуациям. Не готовы. Это плохо. А есть хочется…
- Терпи, Поттер,- рядом по своей новой привычке дразнить гриффиндорцев уселся Малфой.
- Мне это уже сказали, спасибо. Ты уже подкрепился?- язвительно осведомился Джеймс, вставая: уж лучше вообще не есть, чем силосом наполнять желудок.- Может, сходим в Запретный лес, поймаем гиппогрифа?
Скорпиус лишь хмыкнул.
- Вот к чему приводят твои гениальные планы, Поттер. В следующий раз слушай меня!
- Ты сам согласился. Ответных предложений не вносил, насколько я помню,- они стояли у лестницы, по которой уже спешили студенты с рюкзаками и сумочками. Видимо, кареты уже подъезжали к школе.
- Я бы с тобой поспорил, но не имею желания остаться здесь на все лето,- Малфой махнул другу и отправился в подземелья.
- Видишь, Поттер, к чему иногда может привести твоя глупость?
Джеймс повернулся – у верхнего пролета стоял Ричард Графф с пирожным, завернутым в салфетку.
- А при чем тут я и моя глупость?- мальчик стал подниматься к однокурснику.
- Я знаю, что это вы с Малфоем что-то натворили на кухне.
- Гениальный вывод,- фыркнул Джеймс.
- Ну, не думаю, что торт, который ты ночью смывал с головы, мог взяться откуда-то не из кухни.
- Ночью, Графф, нужно спать,- заметил Поттер, сворачивая на скрытую лестницу. Ричард остановился, испуганно глядя на открывшийся за стеной проход.- Что?
- Ты куда? Нам же…
- Мерлин, я занимаюсь образованием Граффа, за что?- Джеймс закатил глаза к потолку.- Это тайная комната, где я тебя задушу, ведь ты опасный свидетель. Здесь твой труп никогда не найдут…
- Опять ты глупости говоришь,- проговорил Ричард, осторожно сделав шаг в потайной коридор.
- Наконец-то ты стал более адекватным человеком,- усмехнулся Джеймс, хлопнув однокурсника по плечу так, что тот взлетел по инерции сразу на три ступени.- Юмор стал понимать…
- Ты заблуждаешься, считая, что твои слова и поступки – это юмор.
- Слушай, Ричард, я предлагаю тебе отбить мою кузину Розу у двух ее верных рыцарей и жениться на ней,- усмехнулся Джеймс, идя позади Граффа и даже не думая о том, чтобы сделать какую-нибудь пакость. Ну, Графф сегодня был адекватен, как никогда, что же его сбивать с волны?
- Я пока не собираюсь ни на ком жениться, тем более, не желаю быть твоим родственником, это утомительно,- Ричард на каждом шагу оборачивался, чтобы не говорить в пустоту, и Джеймсу приходилось все время быть наготове, что на него свалится отличник второго курса Гриффиндора.
- А как утомительно быть родственником моего отца и Розы…- хмыкнул Джеймс.
- Не думаю, что…
- Вот и не думай, сделай одолжение, дай своему мега-мозгу отдохнуть…
- Поттер.
- Ну, теперь я тебя узнаю.
Девушка с крыльями и хвостиком
Тем, кто не жил с "Патуиной" эти 6 строк кажутся просто фиософской зарисовкой.
Тем же, кто знает Паутину, они о многом говорят...
Эпиграф к моему главному фику сегодня вышел в газете... Инициатива была не моя: просто прочла в присутствии редактора, она решила - в печать...
Так что Паутина, пусть тайно, но проникает в массы
Тем же, кто знает Паутину, они о многом говорят...
Эпиграф к моему главному фику сегодня вышел в газете... Инициатива была не моя: просто прочла в присутствии редактора, она решила - в печать...
Так что Паутина, пусть тайно, но проникает в массы
четверг, 15 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
фото Тома-Драко...
быстрее бы...
быстрее бы...
среда, 14 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
Одна из моих любимых читательниц дала мне ссылку на еще одно видео с песнями (читай: с поющим) Тома Фелтона!
Кто зарегистрирован Вконтакте, вот ссылочка:
vkontakte.ru/video.php?act=s&id=65125842
сама еще не слушала и не смотрела, скачиваю!
Делитесь впечатлениями!
Смотрела концерт 9 мая и в душу запала песня "Стоит над горою Алеша" (тоже Вконтакте есть в моих музыкальных файлах). Пела ее на концерте Зара... У меня вся семья рыдала вместе с Зарой, которая пела и плакала... У меня все лицо было в слезах... Казалось бы: всего лишь песня, а какая...
Кто зарегистрирован Вконтакте, вот ссылочка:
vkontakte.ru/video.php?act=s&id=65125842
сама еще не слушала и не смотрела, скачиваю!
Делитесь впечатлениями!
Смотрела концерт 9 мая и в душу запала песня "Стоит над горою Алеша" (тоже Вконтакте есть в моих музыкальных файлах). Пела ее на концерте Зара... У меня вся семья рыдала вместе с Зарой, которая пела и плакала... У меня все лицо было в слезах... Казалось бы: всего лишь песня, а какая...
понедельник, 12 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
Это мне сказали: Оля, смотри, ежик на пихте!
А я: Ой, какая прееелесть....
Улыбнитесь!
А я: Ой, какая прееелесть....
Улыбнитесь!
Девушка с крыльями и хвостиком
***
МакГонагалл устало поправила на кончике носа очки. Тишина кабинета сегодня не действовало на нее успокаивающе, скорее – наоборот. Лучше бы ее кто-нибудь отвлек от тех отчетов за месяц, что представили преподаватели и работники школы в преддверии экзаменов.
Директор кинула еще один взгляд на отчет Филча и сердито прищурилась.
Раздался спасительный стук в дверь.
- Войдите!- кинула МакГонагалл, складывая документы в стопку.
В кабинет спокойно ступил профессор Фауст со странным выражением на лице.
- Что опять?- МакГонагалл теперь по глазам заместителя могла понять, если он что-то хотел ей сказать.
- Вам надо это видеть,- загадочно отозвался Фауст, приглашающим жестом указывая на незакрытую дверь.
- Фридрих, мне не до ваших тайн,- сердито произнесла МакГонагалл.
- Думаю, все же вам стоит взглянуть, профессор,- казалось, что Фауст еле сдерживает смех. Впервые директриса видела своего заместителя в таком состоянии.
МакГонагалл подала плечами, встала из-за стола и вышла вслед за Фаустом, прикрыв дверь. Они спустились по винтовой лестнице и оказались в полутемном коридоре, по краям которых стояли серебряные доспехи, которые сюда поставили еще после восстановления замка 16 лет назад.
Директор замерла, глядя на рыцарей.
- Справа – пропавшая ночная рубашка мистера Филча,- как экскурсовод пояснил Фауст, указывая на доспехи в длинной белой сорочке.- Слева – пропавшая пижама Слизнорта…
МакГонагалл не знала, что сказать: эти похищенные из-под носа домовиков из прачечной вещи и так стали ее головной болью, поскольку Филч при любом удобном случае просил четвертовать воров. Но ведь их еще надо было найти. Хотя, конечно, и профессору Трелони с ее затуманенным сознанием было ясно, кто стоит за этим хулиганством, доказать что-либо было невозможно…
- Профессор, повернитесь, пожалуйста,- Фауст крепко сжимал губы, глядя куда-то за спину директрисы. МакГонагалл повернулась, не ожидая ничего хорошего.
На каменную горгулью были надеты ночной колпак Флитвика и галстук-бабочка Филча, на когтистых лапах – гольфы одной из учениц. Подобной нелепости МакГонагалл не видела в жизни, а ведь она учила еще близнецов Уизли и Мародеров.
- Пригласите домовиков,- сухо сказала директриса, качая головой. Фауст все-таки позволил себе улыбнуться, открывая перед МакГонагалл дверь в кабинет.
- Присаживайтесь,- кинула женщина, обходя свой стол и занимая кресло под портретом Дамблдора.
- Профессор, может, пора это прекратить?- профессор Защиты уже утратил свою веселость.- Сколько можно прощать эти глупости?
- И как вы мне прикажете это прекратить?- директриса приготовилась к разговору, который за прошедшую неделю повторялся не единожды.
- Нужно наказать их!
- Кого?
Фауст, кажется, тоже понял, что ничего нового они друг другу не скажут, но упрямо продолжил гнуть свою линию:
- Поттера и Малфоя!
- С чего вы взяли, что все это их рук дело?- МакГонагалл откинулась на спинку, чувствуя усталую спину. Надо бы зайти к мадам Помфри и взять зелье…
- Да всем известно, что это они! Сколько можно терпеть их выходки?- декан Гриффиндора снова выглядел сердитым.- Испорченные телескопы и сорванный урок Астрономии! Закопанная по шею в теплице миссис Норрис! Толпа лукотрусов на Истории Магии! Фейерверки в туалете для девочек! Обнаженная Полная Дама, наконец! Теперь пропавшие вещи из прачечной!
МакГонагалл взглянула на отчет Филча, где все это было указано в не менее эмоциональных выражениях.
- Профессор, я еще раз вам повторяю: пока нет доказательств, мы не можем обвинить мальчиков,- твердо произнесла директриса, садясь прямо.- Они невиновны, пока их вина не доказана. А доказательств у нас нет.
- Мерлин,- Фауст тяжело вздохнул.- Когда они были врагами, все было куда проще. Гениальные выдумки Поттера было легко вычислить, потому что Поттер никогда не продумывал все до мелочей. Легко было доказать его вину, да он и не скрывал своей причастности к хулиганствам в школе. Теперь же…
МакГонагалл дернула уголком губ: теперь к бесшабашной разнузданности Джеймса Поттера прибавилась холодная логика и расчетливость Скорпиуса Малфоя. С того самого дня, как директрисе сказали, что Поттер и Малфой вдруг сели за одну парту, она поняла, что все, что творилось в школе до этого момента, ни в какое сравнение не пойдет с тем, что их ждет.
Всего неделя, а у Филча пропал аппетит и сон, Фауст то злится, то веселится, Флитвик разыскивает свои носки, в туалете для девочек творится что-то невообразимое. Но виновные так и не пойманы. Что будет дальше? Выдержит ли школа эту пару, вдруг объединившую свои усилия по нарушению порядка в Хогвартсе? Ох, не зря в тот день почти два года назад, когда Поттер и Малфой подрались в поезде, МакГонагалл так расстроилась. И она уже не знала, что лучше: чтобы они враждовали, или чтобы дружили.
- Успокойтесь, Фридрих, через три дня начнутся экзамены, а потом лето и каникулы,- МакГонагалл убрала в стол отчеты.
- Поттеру не сдать экзаменов,- заметил декан Гриффиндора.- Я писал вам о его успеваемости…
- Вы недооцениваете все значение того невозможного, что происходит на ваших глазах.
Фауст и МакГонагалл вздрогнули и одновременно взглянули на портрет Дамблдора, который только что шагнул из рамки Северуса Снейпа.
- На наших глазах двое мальчишек пренебрегают всякими правилами поведения и ставят на уши всю школу,- отозвался декан Гриффиндора.
- Они всего лишь мальчишки,- мудро заметил Дамблдор, садясь в свое кресло и глядя куда-то в сторону.- Порою самые непослушные дети вырастают в прекрасных людей, и все выпавшие на их долю испытания преодолевают с завидными мужеством и оптимизмом.
- О чем вы, Альбус?- чуть испуганно спросила профессор МакГонагалл.
- Лишь о том, что на фоне невероятной дружбы шалости детей кажутся пустяками, недостойными того, чтобы о них думать,- Дамблдор достал леденец, но все еще не смотрел на сидящих в кабинете.- Возможно, придет день, когда все мы поблагодарим Мерлина, что двое мальчиков с такими диаметрально противоположными судьбами и такими разными фамилиями однажды решили сесть за одну парту.
Минерва МакГонагалл не на шутку встревожилась, глядя на как всегда спокойного Дамблдора.
- Альбус…
- Дорога всегда разветвляется, Минерва, и спасибо Мерлину, если на этом перекрестке кто-то сможет развести туман и увидеть пропасть. Судьбы решаются не в момент принятия решения, а много раньше, вам это известно не хуже меня…
- Альбус, вы хотите сказать, что…
- Я говорю лишь то, что дружба наших сорванцов однажды может стать не менее значимой, чем дружба Гарри Поттера и Рональда Уизли…
Фауст и МакГонагалл переглянулись, директор ощутила тревогу, но промолчала, понимая, что Дамблдор никогда не расскажет о том, чему еще не пришло время быть рассказанным.
МакГонагалл устало поправила на кончике носа очки. Тишина кабинета сегодня не действовало на нее успокаивающе, скорее – наоборот. Лучше бы ее кто-нибудь отвлек от тех отчетов за месяц, что представили преподаватели и работники школы в преддверии экзаменов.
Директор кинула еще один взгляд на отчет Филча и сердито прищурилась.
Раздался спасительный стук в дверь.
- Войдите!- кинула МакГонагалл, складывая документы в стопку.
В кабинет спокойно ступил профессор Фауст со странным выражением на лице.
- Что опять?- МакГонагалл теперь по глазам заместителя могла понять, если он что-то хотел ей сказать.
- Вам надо это видеть,- загадочно отозвался Фауст, приглашающим жестом указывая на незакрытую дверь.
- Фридрих, мне не до ваших тайн,- сердито произнесла МакГонагалл.
- Думаю, все же вам стоит взглянуть, профессор,- казалось, что Фауст еле сдерживает смех. Впервые директриса видела своего заместителя в таком состоянии.
МакГонагалл подала плечами, встала из-за стола и вышла вслед за Фаустом, прикрыв дверь. Они спустились по винтовой лестнице и оказались в полутемном коридоре, по краям которых стояли серебряные доспехи, которые сюда поставили еще после восстановления замка 16 лет назад.
Директор замерла, глядя на рыцарей.
- Справа – пропавшая ночная рубашка мистера Филча,- как экскурсовод пояснил Фауст, указывая на доспехи в длинной белой сорочке.- Слева – пропавшая пижама Слизнорта…
МакГонагалл не знала, что сказать: эти похищенные из-под носа домовиков из прачечной вещи и так стали ее головной болью, поскольку Филч при любом удобном случае просил четвертовать воров. Но ведь их еще надо было найти. Хотя, конечно, и профессору Трелони с ее затуманенным сознанием было ясно, кто стоит за этим хулиганством, доказать что-либо было невозможно…
- Профессор, повернитесь, пожалуйста,- Фауст крепко сжимал губы, глядя куда-то за спину директрисы. МакГонагалл повернулась, не ожидая ничего хорошего.
На каменную горгулью были надеты ночной колпак Флитвика и галстук-бабочка Филча, на когтистых лапах – гольфы одной из учениц. Подобной нелепости МакГонагалл не видела в жизни, а ведь она учила еще близнецов Уизли и Мародеров.
- Пригласите домовиков,- сухо сказала директриса, качая головой. Фауст все-таки позволил себе улыбнуться, открывая перед МакГонагалл дверь в кабинет.
- Присаживайтесь,- кинула женщина, обходя свой стол и занимая кресло под портретом Дамблдора.
- Профессор, может, пора это прекратить?- профессор Защиты уже утратил свою веселость.- Сколько можно прощать эти глупости?
- И как вы мне прикажете это прекратить?- директриса приготовилась к разговору, который за прошедшую неделю повторялся не единожды.
- Нужно наказать их!
- Кого?
Фауст, кажется, тоже понял, что ничего нового они друг другу не скажут, но упрямо продолжил гнуть свою линию:
- Поттера и Малфоя!
- С чего вы взяли, что все это их рук дело?- МакГонагалл откинулась на спинку, чувствуя усталую спину. Надо бы зайти к мадам Помфри и взять зелье…
- Да всем известно, что это они! Сколько можно терпеть их выходки?- декан Гриффиндора снова выглядел сердитым.- Испорченные телескопы и сорванный урок Астрономии! Закопанная по шею в теплице миссис Норрис! Толпа лукотрусов на Истории Магии! Фейерверки в туалете для девочек! Обнаженная Полная Дама, наконец! Теперь пропавшие вещи из прачечной!
МакГонагалл взглянула на отчет Филча, где все это было указано в не менее эмоциональных выражениях.
- Профессор, я еще раз вам повторяю: пока нет доказательств, мы не можем обвинить мальчиков,- твердо произнесла директриса, садясь прямо.- Они невиновны, пока их вина не доказана. А доказательств у нас нет.
- Мерлин,- Фауст тяжело вздохнул.- Когда они были врагами, все было куда проще. Гениальные выдумки Поттера было легко вычислить, потому что Поттер никогда не продумывал все до мелочей. Легко было доказать его вину, да он и не скрывал своей причастности к хулиганствам в школе. Теперь же…
МакГонагалл дернула уголком губ: теперь к бесшабашной разнузданности Джеймса Поттера прибавилась холодная логика и расчетливость Скорпиуса Малфоя. С того самого дня, как директрисе сказали, что Поттер и Малфой вдруг сели за одну парту, она поняла, что все, что творилось в школе до этого момента, ни в какое сравнение не пойдет с тем, что их ждет.
Всего неделя, а у Филча пропал аппетит и сон, Фауст то злится, то веселится, Флитвик разыскивает свои носки, в туалете для девочек творится что-то невообразимое. Но виновные так и не пойманы. Что будет дальше? Выдержит ли школа эту пару, вдруг объединившую свои усилия по нарушению порядка в Хогвартсе? Ох, не зря в тот день почти два года назад, когда Поттер и Малфой подрались в поезде, МакГонагалл так расстроилась. И она уже не знала, что лучше: чтобы они враждовали, или чтобы дружили.
- Успокойтесь, Фридрих, через три дня начнутся экзамены, а потом лето и каникулы,- МакГонагалл убрала в стол отчеты.
- Поттеру не сдать экзаменов,- заметил декан Гриффиндора.- Я писал вам о его успеваемости…
- Вы недооцениваете все значение того невозможного, что происходит на ваших глазах.
Фауст и МакГонагалл вздрогнули и одновременно взглянули на портрет Дамблдора, который только что шагнул из рамки Северуса Снейпа.
- На наших глазах двое мальчишек пренебрегают всякими правилами поведения и ставят на уши всю школу,- отозвался декан Гриффиндора.
- Они всего лишь мальчишки,- мудро заметил Дамблдор, садясь в свое кресло и глядя куда-то в сторону.- Порою самые непослушные дети вырастают в прекрасных людей, и все выпавшие на их долю испытания преодолевают с завидными мужеством и оптимизмом.
- О чем вы, Альбус?- чуть испуганно спросила профессор МакГонагалл.
- Лишь о том, что на фоне невероятной дружбы шалости детей кажутся пустяками, недостойными того, чтобы о них думать,- Дамблдор достал леденец, но все еще не смотрел на сидящих в кабинете.- Возможно, придет день, когда все мы поблагодарим Мерлина, что двое мальчиков с такими диаметрально противоположными судьбами и такими разными фамилиями однажды решили сесть за одну парту.
Минерва МакГонагалл не на шутку встревожилась, глядя на как всегда спокойного Дамблдора.
- Альбус…
- Дорога всегда разветвляется, Минерва, и спасибо Мерлину, если на этом перекрестке кто-то сможет развести туман и увидеть пропасть. Судьбы решаются не в момент принятия решения, а много раньше, вам это известно не хуже меня…
- Альбус, вы хотите сказать, что…
- Я говорю лишь то, что дружба наших сорванцов однажды может стать не менее значимой, чем дружба Гарри Поттера и Рональда Уизли…
Фауст и МакГонагалл переглянулись, директор ощутила тревогу, но промолчала, понимая, что Дамблдор никогда не расскажет о том, чему еще не пришло время быть рассказанным.
суббота, 10 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
9. Ночные гости
Венар сидела на кровати, аккуратно пристроив забинтованную ногу и положив книгу на колени. Она внимательно разглядывала большие цветные картинки на страницах «Справочника волшебных существ», что подарила ей Ид. Особенно ей нравились гномы, единороги и эльфы, про которых она даже прочла статьи, напечатанные большими красивыми буквами под картинками.
- Эй, я привела Руфея,- в комнату вошла Яки, снимая свитер и рукавички.- На улице опять пошел снег.
Венар проследила глазами за тем, как ее питомец прошел к окну и лег на подстилке, что принес неделю назад Лом. Руфей выглядел немного усталым, глаза мутновато поблескивали при свете лампы. Он положил лохматую голову на лапы и глубоко вздохнул.
- Ты сегодня самая популярная девочка в школе,- улыбнулась Яки, тоже сев на кровать и обняв свою плюшевую собаку, что подарил ей на Новый год Лот.
- Правда?- в голосе Венар было мало заинтересованности.
- Ну, из уст в уста передается предание о твоей победе в споре с По. А еще учитель Эва подняла всех на уши, что ты сбежала с отработки. Как тебе удалось?
- Скорость рук и никакого мошенничества,- подмигнула Венар соседке, вспомнив фразу, услышанную от Дьюка, когда тот вскрыл замок на кабинете с подарками.- Жаль, что я вынуждена сидеть здесь…
Девочка кинула грустный взгляд на тумбочку, где стояла чашка с недопитым чаем – второй ужин, как и первый, ей принесли прямо в комнату. Хоть с ногой у нее все более или менее обошлось – отделалась ушибом и синяком во всю голень – ногу раздуло, и Венар не могла на нее ступать, тем более прыгать по лестницам в столовую и обратно.
- Не грусти, все не так плохо,- рассмеялась Яки, увидев понурое лицо девочки.- И в нашей комнате случаются чудеса…
- Да?
Яки кивнула, взглянув на часы, что стояли на тумбочке.
- И до чуда осталось семь минут, если стрелки не лгут.
Венар нахмурилась, не представляя, что значат эти слова Яки, но та лишь загадочно улыбалась, вышагивая от окна к двери и обратно. Венар пожала плечами и попыталась вернуться к книге, но у нее не получилось. Она осторожно поправила ногу и села удобнее, потому что у нее разболелась спина.
- Так, пора,- пробормотала Яки и начала открывать окно под изумленными взглядами Венар и Руфея, потревоженного на его коврике. В комнату ворвался морозный воздух и шум леса над замерзшим озером. Но было еще что-то, что заставило Венар податься вперед и насторожиться. Не сразу, но девочка поняла, что это шаги двух человек… по крыше усадьбы.
- Яки!?- Венар широко открытыми глазами следила за подругой.- Кто это?
Через пару минут шаги стали совсем четкими – двое остановились как раз над их комнатой и тихо переговаривались. Еще до того, как в окне показались ноги в кроссовках и джинсах, потом туловище и голова, Венар знала, что это Лот, а за ним в комнату влез Лайк. Оба они чуть замерзли, гуляя по улице, да и руки их от соприкосновения с холодной крышей стали красными.
- Привет!- оба парня уселись на пустующую кровать, где раньше спала Глор, которая переселилась в другую комнату, подальше от Руфея и странностей Венар.
- Как вы смогли?- выдохнула Венар, сев на краешек кровати и глядя в упор на гостей.
- Очень просто и не в первый раз,- прошептал Лот, потягиваясь.- Подоконники здесь широкие, а крыша короткая, да еще с зазубринами.
- А я-то думала, как ты попадал сюда раньше,- проговорила девочка, улыбнувшись Лоту. Она знала, что он бывает у Яки, когда все на занятиях – она ощущала запах, что оставался после его визитов, но не понимала, как он проникал незаметно в крыло девочек посреди дня.
- Кстати, мы к тебе,- вдруг произнес Лайк, обратив на себя внимание.
- Ко мне?- переспросила Венар.
- Да, с предложением,- кивнул Лот, сев прямо.- Как твоя нога?
- Да нормально. А вы хотите предложить мне побегать?
- Мы хотим предложить тебе стать нашим запасным вратарем,- торжественно произнес капитан «Веги». В комнате повисла тишина.
- Шутишь.
- Нет, серьезно.
- Ты хочешь…
- Команда хочет.
- Хорошо, команда хочет, чтобы я, первоклассница, которая ни разу не играла в футбол, стала вашим запасным вратарем?- уточнила Венар.
- Именно так,- серьезно кивнул Лайк, и Лот его поддержал.
- Вы рехнулись,- констатировала Венар.
- Но лучше тебя не было никого!- горячо возразил Лайк, вставая.- Ты настоящий талант, и через пару лет мы станем непобедимыми, если ты продолжишь играть, как сегодня!
- Я не умею играть в футбол! Это был лишь спор!
- Венар, соглашайся. Через полтора года наш вратарь окончит школу, и ты будешь нашим основным вратарем…
- Третьеклассница – вратарь «Веги». Это будет сенсация,- насмешливо произнесла девочка, показывая им свои маленькие руки.- Я не вратарь!
- Ты нам нужна. Соглашайся.
Венар глубоко вздохнула, задумавшись, как бы объяснить им, что они спятили.
- Если ты согласишься, мы возьмем в команду и твоего друга Гера,- привел Лайк последний довод, переглянувшись с Лотом. Всего час назад у них с командой вышел большой спор, ведь Гер не был лучшим кандидатом. Но чтобы заполучить Венар, они решили пойти на эту сделку.
Девочка нахмурилась, вспомнив, как хотел Гер попасть в Лигу, да еще в одну из сильнейших школьных команд.
- Хорошо, согласна, но вы потом сами еще попросите меня уйти,- проговорила Венар, понимая, что ничего не теряет, а Гер станет счастливее.
- Замечательно. График тренировок мы повесим через пару дней в общей гостиной,- Лайк был так доволен, что не мог этого скрыть. Он был футболистом до мозга костей и умел чувствовать настоящих игроков – тех, кто сможет усилить команду, его команду. Лайк был очень амбициозен и даже самоуверен.
В пятом классе он уже играл за основной состав «Веги», а в восьмом был выбран капитаном. Три года подряд он получал диплом лучшего форварда Лиги, и два раза его команда становилась победителем турнира. И он чувствовал, что Венар станет еще одной звездой «Веги». И хорошо, что она уже сейчас попала ему в руки, потому что потом ее могли перехватить другие команды, да и время, чтобы научить ее премудростям игры, у него еще было. До окончания школы у него есть два с половиной года, и за это время он сделает из девочки суперклассного вратаря – он был уверен.
- Только у меня нет формы,- робко произнесла Венар, смущенно захлопав ресницами.
- Тебе ее выдадут, поскольку на складе есть комплекты формы для всех команд. Правда, таких маленьких размеров, наверное, не найдется, но ведь можно перешить,- с твердостью произнес Лайк.
- И кроссовок у меня нет,- Венар бросила взгляд в сторону своих школьных туфель и ботинок, что одиноко стояли возле ее тумбочки.- Но я могу играть босиком.
- С ума сошла? А зимой?- возразил Лот.
- Как же так – у тебя нет кроссовок?- искренне изумился Лайк.- Ведь в списке принадлежностей, что высылают родителям перед началом учебного года, они стоят чуть ли не в первой строке.
Венар опустила глаза:
- У меня не было никакого списка.
- Как так?
Яки пыталась показать Лайку и Лоту глазами, чтобы они замолчали. Лот недоуменно взглянул на подругу, а Лайк не заметил жестов Яки.
- Я…- Венар не знала, как объяснить мальчику, что она даже не знает, как она очутилась здесь. Последнее время она все чаще думала о том, кто она, где ее дом, ее родители. В воспоминаниях был какой-то сумбур, отрывки прошлого путались с кусочками из ее снов, и девочка уже не понимала, где явь, а где только ее фантазии.
- Думаю, кроссовки мы ей найдем,- Яки встала, поправила на столе книги, судорожно пытаясь перевести разговор в другое русло, потому что Венар расстраивалась, вспоминая о том, что она, по сути, бездомная сирота.- Думаю, ребята, вам пора.
Лот и Лайк закивали. Пока они прощались с Венар, Яки выглянула в коридор, чтобы проверить – было тихо и пусто. Мальчики, стараясь не шуметь, скрылись в главном коридоре, помахав Яки.
- Думаю, нам пора спать.
Венар кивнула, стянула через голову рубашку и забралась под одеяло. Яки погасила свет и вышла, в комнате воцарилась тишина. Венар чувствовала себя уставшей, ногу саднило, но девочка быстро смогла заснуть.
Ей снился белый дом из камня с красивым фонтаном перед ним. Голубая вода искрилась в лучах солнца. Венар застыла перед ним, с удовольствием опуская руки в воду. Но кто-то схватил ее и куда-то понес. Она кричала, чтобы ее отпустили, что она хочет играть с водой. А потом стало темно, а небо было близко-близко, у самой головы. Звезды подмигивали ей, а внизу была вода, много воды, очень темной. Она летела над этой водой, а кто-то шептал ей над ухом одно слово «менталуа», много раз повторял и гладил по голове. А через миг вдруг опять то дерево, так уже знакомое ей – большое, темное, такое притягательное и загадочное. Она подходила к нему все ближе, протягивая руку…
- Эй, Венар, ты чего?
Девочка села на постели, чувствуя, как десятки маленьких иголочек впились в спину, на которой она лежала. Но это было не так больно, как давящая изнутри сила, что готова была разорвать забинтованную ногу.
- Ты в порядке?- Яки встала с постели и подошла к Венар.- Да ты дрожишь.
Девочка действительно дрожала, но знала, что в этом нет ничего страшного.
- И лоб у тебя горячий!- уже обеспокоено произнесла Яки, приложив руку к ее голове.- Тебя, наверное, продуло. Надо позвать кого-нибудь из учителей.
- Нет, что ты,- тихо улыбнулась Венар, стараясь успокоить соседку, но та уже быстро выходила в дверь.
Венар откинула одеяло и начала разбинтовывать ноющую ногу, понимая, что проблема именно в этом.
Тем временем Яки, стараясь поменьше шуметь, пробиралась на третий этаж, где жили учителя. Она знала, что сегодня дежурит Эва, и не имела никакого желания связываться с ней, тем более что преподавательница не любила Венар. Лучше всего было позвать Ид, к двери которой Яки и направилась.
Она уже хотела постучать, когда услышала мужской голос из-за двери.
- Мне нравится твоя майка.
Яки узнала голос Дора и от удивления раскрыла глаза, застыв у стены.
- Я не думала, что ты придешь,- тихо ответила Ид. Было слышно, как она ходит по комнате.
- Оу, Ид, что это у тебя на спине?
Воцарилось мгновение тишины.
- Да, это так.
- Ничего себе «так». Что это за полосы?
- Старые шрамы, Дор, очень старые,- голос Ид был грустен.
- От чего они? Такие необычные.
- Это было давно, я не хочу вспоминать… Тебе лучше уйти…
Яки всполошилась, ведь Дор мог в любую минуту выйти и застать ее под дверью. Девушка метнулась на лестницу и вскоре уже была в своем крыле. Только тогда она вспомнила, из-за чего ходила на третий этаж. Она решила проверить Венар, а потом повторить попытку.
- Эй, ты как?- Яки зашла в комнату и села на кровать девочки.
- Я в порядке, правда,- Венар коснулась теплой рукой Яки, и та поняла, что девочка уже не дрожит, она не горячая.- Просто нога разболелась.
- А теперь?
- Уже все прошло. Ложись.
- Ладно, но если что, скажи,- Яки залезла под одеяло. Венар улыбнулась в темноте, чувствуя, как привязалась к своей соседке. Она решила не говорить Яки о том, что с ее ногой теперь все в порядке – пусть утром ей будет приятный сюрприз. Венар тоже легла и скоро спокойно спала, больше не видя никаких снов.
Венар сидела на кровати, аккуратно пристроив забинтованную ногу и положив книгу на колени. Она внимательно разглядывала большие цветные картинки на страницах «Справочника волшебных существ», что подарила ей Ид. Особенно ей нравились гномы, единороги и эльфы, про которых она даже прочла статьи, напечатанные большими красивыми буквами под картинками.
- Эй, я привела Руфея,- в комнату вошла Яки, снимая свитер и рукавички.- На улице опять пошел снег.
Венар проследила глазами за тем, как ее питомец прошел к окну и лег на подстилке, что принес неделю назад Лом. Руфей выглядел немного усталым, глаза мутновато поблескивали при свете лампы. Он положил лохматую голову на лапы и глубоко вздохнул.
- Ты сегодня самая популярная девочка в школе,- улыбнулась Яки, тоже сев на кровать и обняв свою плюшевую собаку, что подарил ей на Новый год Лот.
- Правда?- в голосе Венар было мало заинтересованности.
- Ну, из уст в уста передается предание о твоей победе в споре с По. А еще учитель Эва подняла всех на уши, что ты сбежала с отработки. Как тебе удалось?
- Скорость рук и никакого мошенничества,- подмигнула Венар соседке, вспомнив фразу, услышанную от Дьюка, когда тот вскрыл замок на кабинете с подарками.- Жаль, что я вынуждена сидеть здесь…
Девочка кинула грустный взгляд на тумбочку, где стояла чашка с недопитым чаем – второй ужин, как и первый, ей принесли прямо в комнату. Хоть с ногой у нее все более или менее обошлось – отделалась ушибом и синяком во всю голень – ногу раздуло, и Венар не могла на нее ступать, тем более прыгать по лестницам в столовую и обратно.
- Не грусти, все не так плохо,- рассмеялась Яки, увидев понурое лицо девочки.- И в нашей комнате случаются чудеса…
- Да?
Яки кивнула, взглянув на часы, что стояли на тумбочке.
- И до чуда осталось семь минут, если стрелки не лгут.
Венар нахмурилась, не представляя, что значат эти слова Яки, но та лишь загадочно улыбалась, вышагивая от окна к двери и обратно. Венар пожала плечами и попыталась вернуться к книге, но у нее не получилось. Она осторожно поправила ногу и села удобнее, потому что у нее разболелась спина.
- Так, пора,- пробормотала Яки и начала открывать окно под изумленными взглядами Венар и Руфея, потревоженного на его коврике. В комнату ворвался морозный воздух и шум леса над замерзшим озером. Но было еще что-то, что заставило Венар податься вперед и насторожиться. Не сразу, но девочка поняла, что это шаги двух человек… по крыше усадьбы.
- Яки!?- Венар широко открытыми глазами следила за подругой.- Кто это?
Через пару минут шаги стали совсем четкими – двое остановились как раз над их комнатой и тихо переговаривались. Еще до того, как в окне показались ноги в кроссовках и джинсах, потом туловище и голова, Венар знала, что это Лот, а за ним в комнату влез Лайк. Оба они чуть замерзли, гуляя по улице, да и руки их от соприкосновения с холодной крышей стали красными.
- Привет!- оба парня уселись на пустующую кровать, где раньше спала Глор, которая переселилась в другую комнату, подальше от Руфея и странностей Венар.
- Как вы смогли?- выдохнула Венар, сев на краешек кровати и глядя в упор на гостей.
- Очень просто и не в первый раз,- прошептал Лот, потягиваясь.- Подоконники здесь широкие, а крыша короткая, да еще с зазубринами.
- А я-то думала, как ты попадал сюда раньше,- проговорила девочка, улыбнувшись Лоту. Она знала, что он бывает у Яки, когда все на занятиях – она ощущала запах, что оставался после его визитов, но не понимала, как он проникал незаметно в крыло девочек посреди дня.
- Кстати, мы к тебе,- вдруг произнес Лайк, обратив на себя внимание.
- Ко мне?- переспросила Венар.
- Да, с предложением,- кивнул Лот, сев прямо.- Как твоя нога?
- Да нормально. А вы хотите предложить мне побегать?
- Мы хотим предложить тебе стать нашим запасным вратарем,- торжественно произнес капитан «Веги». В комнате повисла тишина.
- Шутишь.
- Нет, серьезно.
- Ты хочешь…
- Команда хочет.
- Хорошо, команда хочет, чтобы я, первоклассница, которая ни разу не играла в футбол, стала вашим запасным вратарем?- уточнила Венар.
- Именно так,- серьезно кивнул Лайк, и Лот его поддержал.
- Вы рехнулись,- констатировала Венар.
- Но лучше тебя не было никого!- горячо возразил Лайк, вставая.- Ты настоящий талант, и через пару лет мы станем непобедимыми, если ты продолжишь играть, как сегодня!
- Я не умею играть в футбол! Это был лишь спор!
- Венар, соглашайся. Через полтора года наш вратарь окончит школу, и ты будешь нашим основным вратарем…
- Третьеклассница – вратарь «Веги». Это будет сенсация,- насмешливо произнесла девочка, показывая им свои маленькие руки.- Я не вратарь!
- Ты нам нужна. Соглашайся.
Венар глубоко вздохнула, задумавшись, как бы объяснить им, что они спятили.
- Если ты согласишься, мы возьмем в команду и твоего друга Гера,- привел Лайк последний довод, переглянувшись с Лотом. Всего час назад у них с командой вышел большой спор, ведь Гер не был лучшим кандидатом. Но чтобы заполучить Венар, они решили пойти на эту сделку.
Девочка нахмурилась, вспомнив, как хотел Гер попасть в Лигу, да еще в одну из сильнейших школьных команд.
- Хорошо, согласна, но вы потом сами еще попросите меня уйти,- проговорила Венар, понимая, что ничего не теряет, а Гер станет счастливее.
- Замечательно. График тренировок мы повесим через пару дней в общей гостиной,- Лайк был так доволен, что не мог этого скрыть. Он был футболистом до мозга костей и умел чувствовать настоящих игроков – тех, кто сможет усилить команду, его команду. Лайк был очень амбициозен и даже самоуверен.
В пятом классе он уже играл за основной состав «Веги», а в восьмом был выбран капитаном. Три года подряд он получал диплом лучшего форварда Лиги, и два раза его команда становилась победителем турнира. И он чувствовал, что Венар станет еще одной звездой «Веги». И хорошо, что она уже сейчас попала ему в руки, потому что потом ее могли перехватить другие команды, да и время, чтобы научить ее премудростям игры, у него еще было. До окончания школы у него есть два с половиной года, и за это время он сделает из девочки суперклассного вратаря – он был уверен.
- Только у меня нет формы,- робко произнесла Венар, смущенно захлопав ресницами.
- Тебе ее выдадут, поскольку на складе есть комплекты формы для всех команд. Правда, таких маленьких размеров, наверное, не найдется, но ведь можно перешить,- с твердостью произнес Лайк.
- И кроссовок у меня нет,- Венар бросила взгляд в сторону своих школьных туфель и ботинок, что одиноко стояли возле ее тумбочки.- Но я могу играть босиком.
- С ума сошла? А зимой?- возразил Лот.
- Как же так – у тебя нет кроссовок?- искренне изумился Лайк.- Ведь в списке принадлежностей, что высылают родителям перед началом учебного года, они стоят чуть ли не в первой строке.
Венар опустила глаза:
- У меня не было никакого списка.
- Как так?
Яки пыталась показать Лайку и Лоту глазами, чтобы они замолчали. Лот недоуменно взглянул на подругу, а Лайк не заметил жестов Яки.
- Я…- Венар не знала, как объяснить мальчику, что она даже не знает, как она очутилась здесь. Последнее время она все чаще думала о том, кто она, где ее дом, ее родители. В воспоминаниях был какой-то сумбур, отрывки прошлого путались с кусочками из ее снов, и девочка уже не понимала, где явь, а где только ее фантазии.
- Думаю, кроссовки мы ей найдем,- Яки встала, поправила на столе книги, судорожно пытаясь перевести разговор в другое русло, потому что Венар расстраивалась, вспоминая о том, что она, по сути, бездомная сирота.- Думаю, ребята, вам пора.
Лот и Лайк закивали. Пока они прощались с Венар, Яки выглянула в коридор, чтобы проверить – было тихо и пусто. Мальчики, стараясь не шуметь, скрылись в главном коридоре, помахав Яки.
- Думаю, нам пора спать.
Венар кивнула, стянула через голову рубашку и забралась под одеяло. Яки погасила свет и вышла, в комнате воцарилась тишина. Венар чувствовала себя уставшей, ногу саднило, но девочка быстро смогла заснуть.
Ей снился белый дом из камня с красивым фонтаном перед ним. Голубая вода искрилась в лучах солнца. Венар застыла перед ним, с удовольствием опуская руки в воду. Но кто-то схватил ее и куда-то понес. Она кричала, чтобы ее отпустили, что она хочет играть с водой. А потом стало темно, а небо было близко-близко, у самой головы. Звезды подмигивали ей, а внизу была вода, много воды, очень темной. Она летела над этой водой, а кто-то шептал ей над ухом одно слово «менталуа», много раз повторял и гладил по голове. А через миг вдруг опять то дерево, так уже знакомое ей – большое, темное, такое притягательное и загадочное. Она подходила к нему все ближе, протягивая руку…
- Эй, Венар, ты чего?
Девочка села на постели, чувствуя, как десятки маленьких иголочек впились в спину, на которой она лежала. Но это было не так больно, как давящая изнутри сила, что готова была разорвать забинтованную ногу.
- Ты в порядке?- Яки встала с постели и подошла к Венар.- Да ты дрожишь.
Девочка действительно дрожала, но знала, что в этом нет ничего страшного.
- И лоб у тебя горячий!- уже обеспокоено произнесла Яки, приложив руку к ее голове.- Тебя, наверное, продуло. Надо позвать кого-нибудь из учителей.
- Нет, что ты,- тихо улыбнулась Венар, стараясь успокоить соседку, но та уже быстро выходила в дверь.
Венар откинула одеяло и начала разбинтовывать ноющую ногу, понимая, что проблема именно в этом.
Тем временем Яки, стараясь поменьше шуметь, пробиралась на третий этаж, где жили учителя. Она знала, что сегодня дежурит Эва, и не имела никакого желания связываться с ней, тем более что преподавательница не любила Венар. Лучше всего было позвать Ид, к двери которой Яки и направилась.
Она уже хотела постучать, когда услышала мужской голос из-за двери.
- Мне нравится твоя майка.
Яки узнала голос Дора и от удивления раскрыла глаза, застыв у стены.
- Я не думала, что ты придешь,- тихо ответила Ид. Было слышно, как она ходит по комнате.
- Оу, Ид, что это у тебя на спине?
Воцарилось мгновение тишины.
- Да, это так.
- Ничего себе «так». Что это за полосы?
- Старые шрамы, Дор, очень старые,- голос Ид был грустен.
- От чего они? Такие необычные.
- Это было давно, я не хочу вспоминать… Тебе лучше уйти…
Яки всполошилась, ведь Дор мог в любую минуту выйти и застать ее под дверью. Девушка метнулась на лестницу и вскоре уже была в своем крыле. Только тогда она вспомнила, из-за чего ходила на третий этаж. Она решила проверить Венар, а потом повторить попытку.
- Эй, ты как?- Яки зашла в комнату и села на кровать девочки.
- Я в порядке, правда,- Венар коснулась теплой рукой Яки, и та поняла, что девочка уже не дрожит, она не горячая.- Просто нога разболелась.
- А теперь?
- Уже все прошло. Ложись.
- Ладно, но если что, скажи,- Яки залезла под одеяло. Венар улыбнулась в темноте, чувствуя, как привязалась к своей соседке. Она решила не говорить Яки о том, что с ее ногой теперь все в порядке – пусть утром ей будет приятный сюрприз. Венар тоже легла и скоро спокойно спала, больше не видя никаких снов.
Девушка с крыльями и хвостиком
Девушка с крыльями и хвостиком
Простите меня, что пропала, но у меня полетел компьютер, да еще праздники. Вот сегодня ноутбук подключили к сети, все документы сюдысь перенесла... Теперь снова с вами, снова пишу "Перекресток", скоро закончу главу.
Люблю-целую, ваша Сфинкс
Люблю-целую, ваша Сфинкс
четверг, 08 мая 2008
Девушка с крыльями и хвостиком
Как-то с детства этот прадзник был для меня всегда самым особенным. Самым святым. Наверное, воспитание. А может и не только...
С детства иногда я вижу странные сны, такие реальные, что часто просыпаюсь в поту, замирая от страха, или плача...
Сны о той войне. Причем почти всегда - одни и те же... Даже люди там часто одни и те же... И я... И страх - липкий, пронизывающий... И земля - холодная, страшная... И звуки - страшные... И бой, почти всегда один и тот же... Детали, звуки, голоса...
И я просыпаюсь, плача, и долго не могу прийти в себя, потому что долго понимаю, что я здесь, не там, что я - это я, а не тот безымянный боец, с винтовкой, с тяжестью последней гранаты на поясе, с тремя оставшимися патронами - против огромного, пугающе огромного танка... И что я дома, в кровати, а не там, на поле, где почти нет снега, и лишь земля и мертвые и раненые, и почти нет шанса, что выживу...
Это страшно.
Наверное, поэтому для меня этот день так важен, так близок... И я плачу, слушая песни тех лет, я рыдаю над старыми фильмами, я зачитываюсь книгами о той войне, я могу восемь часов по сорокоградусной жаре бродить по Брестской крепости... И я могу могу долго говорит ьс ветеранами, смотреть в их глаза... И они как-то легко говорят со мной...
И я могу видеть эти странные, пугающие сны...
Может, разговоры о прошлой жизни не такие уж глупые? Как еще объяснить этот вечный - последний - бой в моих снах?
Завтра я, как всегда, проснусь в 9.55 и пойду смотреть парад Победы, потом весь день проведу у телевизора, не отрывая глаз от фильмов о войне, а вечером пойду к Вечному огню, где буду смахивать слезы... Потому что иногда мне кажется, что где-то под такой же плитой с Огнем лежит тот, кто является мне во снах...
Глупо, наверное...
Крепость (первый крик)
Красный кирпич, темны казематы,
Обстреляны стены ворот.
Тогда, в сорок первом, не знали солдаты,
Что утром июньским их ждет.
Заживо сожжены, пулей сраженные,
Долгие страшные дни
Крепость, фашистами осажденную,
Не отдавали они.
В темных подвалах они погибали.
Крови земля напилась.
Но редкие выстрелы напоминали,
Что крепость врагу не сдалась.
...Стоит на границе, кровью пропитана,
Навеки разбита войной,
Жизнью солдат у фашистов отбитая
Брестская крепость - Герой...
Красная крепость
Багровые камни. Изрыта земля.
Развалины. Крепость не пала.
Грозным июнем под шквалом огня
Кровью она истекала.
Крепость спала, но грохот войны
Враг обрушил на спящих.
В смерть превратились волшебные сны –
Все гибло в огне, в одночасье.
В страхе метались роты солдат,
Дети, женщины, кони.
А среди них вновь ложился снаряд –
Звучали их крики и стоны.
А враг атакует ворота. «Все в бой!»-
Отдал приказ комиссар.
В той первой атаке был каждый герой,
Ведь Родину каждый спасал.
Долгие дни под огнем, без воды
Они голодали, не спали.
Все уменьшались героев ряды –
Но старую крепость не сдали.
И умирая от пули врага,
На красные камни сползая,
Упрямо стреляли, чтоб никогда
Враг земли родные не занял...
Ты загляни в оконный провал,
Остановись у развалин.
Знай: здесь в боях гарнизон погибал
От жажды, огня и от стали...
С Праздником вас!
Низкий поклон всем тем, кто подарил нам жизнь!
Вечная память павшим и долгих лет жизни вернувшимся!
Мы помним. Мы гордимся.
С детства иногда я вижу странные сны, такие реальные, что часто просыпаюсь в поту, замирая от страха, или плача...
Сны о той войне. Причем почти всегда - одни и те же... Даже люди там часто одни и те же... И я... И страх - липкий, пронизывающий... И земля - холодная, страшная... И звуки - страшные... И бой, почти всегда один и тот же... Детали, звуки, голоса...
И я просыпаюсь, плача, и долго не могу прийти в себя, потому что долго понимаю, что я здесь, не там, что я - это я, а не тот безымянный боец, с винтовкой, с тяжестью последней гранаты на поясе, с тремя оставшимися патронами - против огромного, пугающе огромного танка... И что я дома, в кровати, а не там, на поле, где почти нет снега, и лишь земля и мертвые и раненые, и почти нет шанса, что выживу...
Это страшно.
Наверное, поэтому для меня этот день так важен, так близок... И я плачу, слушая песни тех лет, я рыдаю над старыми фильмами, я зачитываюсь книгами о той войне, я могу восемь часов по сорокоградусной жаре бродить по Брестской крепости... И я могу могу долго говорит ьс ветеранами, смотреть в их глаза... И они как-то легко говорят со мной...
И я могу видеть эти странные, пугающие сны...
Может, разговоры о прошлой жизни не такие уж глупые? Как еще объяснить этот вечный - последний - бой в моих снах?
Завтра я, как всегда, проснусь в 9.55 и пойду смотреть парад Победы, потом весь день проведу у телевизора, не отрывая глаз от фильмов о войне, а вечером пойду к Вечному огню, где буду смахивать слезы... Потому что иногда мне кажется, что где-то под такой же плитой с Огнем лежит тот, кто является мне во снах...
Глупо, наверное...
Крепость (первый крик)
Красный кирпич, темны казематы,
Обстреляны стены ворот.
Тогда, в сорок первом, не знали солдаты,
Что утром июньским их ждет.
Заживо сожжены, пулей сраженные,
Долгие страшные дни
Крепость, фашистами осажденную,
Не отдавали они.
В темных подвалах они погибали.
Крови земля напилась.
Но редкие выстрелы напоминали,
Что крепость врагу не сдалась.
...Стоит на границе, кровью пропитана,
Навеки разбита войной,
Жизнью солдат у фашистов отбитая
Брестская крепость - Герой...
Красная крепость
Багровые камни. Изрыта земля.
Развалины. Крепость не пала.
Грозным июнем под шквалом огня
Кровью она истекала.
Крепость спала, но грохот войны
Враг обрушил на спящих.
В смерть превратились волшебные сны –
Все гибло в огне, в одночасье.
В страхе метались роты солдат,
Дети, женщины, кони.
А среди них вновь ложился снаряд –
Звучали их крики и стоны.
А враг атакует ворота. «Все в бой!»-
Отдал приказ комиссар.
В той первой атаке был каждый герой,
Ведь Родину каждый спасал.
Долгие дни под огнем, без воды
Они голодали, не спали.
Все уменьшались героев ряды –
Но старую крепость не сдали.
И умирая от пули врага,
На красные камни сползая,
Упрямо стреляли, чтоб никогда
Враг земли родные не занял...
Ты загляни в оконный провал,
Остановись у развалин.
Знай: здесь в боях гарнизон погибал
От жажды, огня и от стали...
С Праздником вас!
Низкий поклон всем тем, кто подарил нам жизнь!
Вечная память павшим и долгих лет жизни вернувшимся!
Мы помним. Мы гордимся.