Девушка с крыльями и хвостиком
Все, придумала, зачем мне дневник. Буду сюды неоконченные куски засовывать, недописанные главы и прочий бред, что приходит на ум. Так сказать - корзина для моих мыслей, глядишь, однажды загляну и найду здесь что-нибудь стоящее. Начну, пожалуй, вот с этого кусока, это характер, сюжет для которого уже есть, но он не менее бредовый, чем сам характер...
"Я Дэниэл Редклифф. С этой приятной во многом мыслью я просыпаюсь каждое утро, стараясь не ненавидеть будильник, который и заставляет меня поднять голову с подушки.
Да, я Дэниэл Редклифф. Многим кажется, что быть мною – это просто здорово и замечательно. Они пишут мне письма, караулят меня на улицах (даже под дождем), фотографируют, обсуждают мою жизнь. Смешные…
Ведь утром я, как все они, просыпаюсь, опускаю ноги на пол и открываю глаза навстречу новому дню. Конечно, мой день немного отличается от дня среднестатистического англичанина, но все-таки… Будильник я не люблю так же, как большая часть населения Земли, я в этом уверен.
С утра меня постоянно одолевают философские размышления, ну, потому что пока размышлять еще о чем-то не хочется, да и тем нет. Поэтому по утрам я размышляю о высоких материях: ну, что съесть на завтрак, быстро и сытно, где мои тапки, ну, и, конечно, о смысле жизни и прочей ереси, что только по утрам может лезть в голову. Особенно если ты лег около двух, а проснулся в семь.
Вы нравитесь себе в зеркале, когда впервые смотрите на себя после пробуждения? Я когда как, поэтому в зеркало смотрюсь только в ванной, когда без этого уже никак. Бриться вслепую еще не научился, но у меня все еще впереди…
Обычно по утрам первое, что я вижу, это фотография, что всегда держу рядом для поднятия боевого духа. Что это за фотография? Да вполне обыкновенная: я, Эмма Уотсон да Руперт Гринт. Раз уж мы столько лет с ними знакомы, работаем вместе, то они заслужили того, чтобы их фотография стояла на моей прикроватной тумбочке.
Кажется странным, что с самого пробуждения я сразу же смотрю на их за столько лет примелькавшиеся лица, да? Но это мне вместо зеркала, потому что на Эмму смотреть всегда приятно, а Руперт как тотализатор для меня: вставай, пора на работу.
Хорошо, что ни один репортер, тем более папарацци, не может заглянуть в мою спальню и увидеть это фото. И так их первый вопрос (ну, не первый, но третий точно) всегда об Эмме.
- Какие вас связывают отношения?
- Что вы думаете об Эмме?
- Есть ли между вами что-то?
Ну, и так далее, вариаций много, а смысл один – все так и горят желанием, чтобы мы с Эммой явили миру чистую и пламенную любовь. Эмме вообще достается – если судить по всем слухам, что болтаются в Интернете, газетах и фанатских сказках, то у нее женихов – Глостерский собор не вместит.
Размышлять с утра об Эмме намного приятнее, чем о себе самом, на которого еще в зеркало можно успеть наглядеться. Особенно по утрам я люблю отвечать на вопрос: как вы относитесь к Эмме Уотсон. Занимательно получается…
Меня в ней очень многое раздражает, бесит, выводит из себя.
Я терпеть не могу, когда она смеется, особенно если мне смеяться не хочется. Ей говоришь: «Эмма, не смейся, настроение у меня паршивое», а ей все равно. И я тоже начинаю смеяться, а ведь не хочу! Я начинаю сердиться, но остановить свой смех, пока смеется она, не могу.
С самых первых дней нашего знакомства меня раздражает ее размахивание руками, ее подпрыгивания и гримасы, когда она переполнена эмоциями, когда они из нее просто хлещут. Она машет руками, она смеется, она толкается или щипается (последнее сейчас все реже, но раньше…), она бросается на шею, она прячет смеющееся лицо. И я, как дурак, тоже начинаю махать руками, смеяться, гримасничать и совершать все эти эмоциональные телодвижения, если она рядом.
Я терпеть не могу, когда она меня пытается перебивать или дополнять мои слова. Вообще интервью вместе с Эммой Уотсон всегда превращается в интервью с Эммой Уотсон. И никак иначе. Ты начинаешь отвечать на вопрос, подбираешь слова, пытаясь точнее выразиться, а ей уже кажется, что ты не знаешь, как и что сказать, она забивает паузу, делая вид, что помогает тебе высказаться. И ты понимаешь, что вставить слово уже не получится. Сначала, конечно, пытаешься досказать свою мысль, но голос всегда тонет в пламенной речи Эммы. Она всегда говорит пламенно…
Еще она очень любит играть с публикой. Причем я почему-то всегда должен ей подыгрывать, как будто это мне надо! Она стреляет глазками, шепчет на ухо, держит за руку, обнимает, игриво улыбается, а я должен делать вид, что это вполне нормально. Нет, это вполне нормально для нас, но я-то знаю, что она так развлекается. Правда, подобное она устраивает теперь не часто, чтобы не вредить личной жизни…
Меня бесит, что она всегда выигрывает у меня в компьютерные игры. Всегда! Сколько бы раз я не пытался взять реванш. И главное – все ведь и всегда болеют за Эмму! Потому что знают, что я все равно проиграю. Правда, Руперт иногда из солидарности поддерживает меня и утешает после очередного проигрыша. Но я однажды выиграю!
Нет, все-таки из всего списка того, что меня в ней раздражает, на первом месте ее придирки к моим галстукам! Знает ведь, что я в принципе не сам решаю, что мне надеть на очередную премьеру или официальную встречу, и все равно всегда ехидно так отмечает мой галстук. Бесит, когда она мне ставит в пример галстуки и костюмы Фелтона, будто она разбирается в мужских костюмах!
Список можно продолжить, но тогда я точно никогда не соберу свою сумку и никогда никуда не уеду.
Меня многое в ней раздражает. Наверное, поэтому мы с ней уже несколько лет близкие друг другу люди. Она мой самый лучший друг, какие не всем и не всегда попадаются на жизненном пути. Поэтому я все-таки смеюсь, когда она смеется, машу руками, когда она начинает махать своими, сам иногда и глазами в нее стреляю, и за руку держу. И позволяю выигрывать у меня в компьютерных гонках… И даже галстуки Фелтона я ей прощаю…
Сколько я себя помню, а на память я пока не жалуюсь, я ей все прощаю. Ну, и само собой, я для нее в огонь и в воду… и она для меня. Если это не самая важная в жизни любовь, тогда я не Дэниэл Редклифф…"
Продолжение обязательно следует, правда, пока непоятно, когда и зачем, но я над этим работаю
"Я Дэниэл Редклифф. С этой приятной во многом мыслью я просыпаюсь каждое утро, стараясь не ненавидеть будильник, который и заставляет меня поднять голову с подушки.
Да, я Дэниэл Редклифф. Многим кажется, что быть мною – это просто здорово и замечательно. Они пишут мне письма, караулят меня на улицах (даже под дождем), фотографируют, обсуждают мою жизнь. Смешные…
Ведь утром я, как все они, просыпаюсь, опускаю ноги на пол и открываю глаза навстречу новому дню. Конечно, мой день немного отличается от дня среднестатистического англичанина, но все-таки… Будильник я не люблю так же, как большая часть населения Земли, я в этом уверен.
С утра меня постоянно одолевают философские размышления, ну, потому что пока размышлять еще о чем-то не хочется, да и тем нет. Поэтому по утрам я размышляю о высоких материях: ну, что съесть на завтрак, быстро и сытно, где мои тапки, ну, и, конечно, о смысле жизни и прочей ереси, что только по утрам может лезть в голову. Особенно если ты лег около двух, а проснулся в семь.
Вы нравитесь себе в зеркале, когда впервые смотрите на себя после пробуждения? Я когда как, поэтому в зеркало смотрюсь только в ванной, когда без этого уже никак. Бриться вслепую еще не научился, но у меня все еще впереди…
Обычно по утрам первое, что я вижу, это фотография, что всегда держу рядом для поднятия боевого духа. Что это за фотография? Да вполне обыкновенная: я, Эмма Уотсон да Руперт Гринт. Раз уж мы столько лет с ними знакомы, работаем вместе, то они заслужили того, чтобы их фотография стояла на моей прикроватной тумбочке.
Кажется странным, что с самого пробуждения я сразу же смотрю на их за столько лет примелькавшиеся лица, да? Но это мне вместо зеркала, потому что на Эмму смотреть всегда приятно, а Руперт как тотализатор для меня: вставай, пора на работу.
Хорошо, что ни один репортер, тем более папарацци, не может заглянуть в мою спальню и увидеть это фото. И так их первый вопрос (ну, не первый, но третий точно) всегда об Эмме.
- Какие вас связывают отношения?
- Что вы думаете об Эмме?
- Есть ли между вами что-то?
Ну, и так далее, вариаций много, а смысл один – все так и горят желанием, чтобы мы с Эммой явили миру чистую и пламенную любовь. Эмме вообще достается – если судить по всем слухам, что болтаются в Интернете, газетах и фанатских сказках, то у нее женихов – Глостерский собор не вместит.
Размышлять с утра об Эмме намного приятнее, чем о себе самом, на которого еще в зеркало можно успеть наглядеться. Особенно по утрам я люблю отвечать на вопрос: как вы относитесь к Эмме Уотсон. Занимательно получается…
Меня в ней очень многое раздражает, бесит, выводит из себя.
Я терпеть не могу, когда она смеется, особенно если мне смеяться не хочется. Ей говоришь: «Эмма, не смейся, настроение у меня паршивое», а ей все равно. И я тоже начинаю смеяться, а ведь не хочу! Я начинаю сердиться, но остановить свой смех, пока смеется она, не могу.
С самых первых дней нашего знакомства меня раздражает ее размахивание руками, ее подпрыгивания и гримасы, когда она переполнена эмоциями, когда они из нее просто хлещут. Она машет руками, она смеется, она толкается или щипается (последнее сейчас все реже, но раньше…), она бросается на шею, она прячет смеющееся лицо. И я, как дурак, тоже начинаю махать руками, смеяться, гримасничать и совершать все эти эмоциональные телодвижения, если она рядом.
Я терпеть не могу, когда она меня пытается перебивать или дополнять мои слова. Вообще интервью вместе с Эммой Уотсон всегда превращается в интервью с Эммой Уотсон. И никак иначе. Ты начинаешь отвечать на вопрос, подбираешь слова, пытаясь точнее выразиться, а ей уже кажется, что ты не знаешь, как и что сказать, она забивает паузу, делая вид, что помогает тебе высказаться. И ты понимаешь, что вставить слово уже не получится. Сначала, конечно, пытаешься досказать свою мысль, но голос всегда тонет в пламенной речи Эммы. Она всегда говорит пламенно…
Еще она очень любит играть с публикой. Причем я почему-то всегда должен ей подыгрывать, как будто это мне надо! Она стреляет глазками, шепчет на ухо, держит за руку, обнимает, игриво улыбается, а я должен делать вид, что это вполне нормально. Нет, это вполне нормально для нас, но я-то знаю, что она так развлекается. Правда, подобное она устраивает теперь не часто, чтобы не вредить личной жизни…
Меня бесит, что она всегда выигрывает у меня в компьютерные игры. Всегда! Сколько бы раз я не пытался взять реванш. И главное – все ведь и всегда болеют за Эмму! Потому что знают, что я все равно проиграю. Правда, Руперт иногда из солидарности поддерживает меня и утешает после очередного проигрыша. Но я однажды выиграю!
Нет, все-таки из всего списка того, что меня в ней раздражает, на первом месте ее придирки к моим галстукам! Знает ведь, что я в принципе не сам решаю, что мне надеть на очередную премьеру или официальную встречу, и все равно всегда ехидно так отмечает мой галстук. Бесит, когда она мне ставит в пример галстуки и костюмы Фелтона, будто она разбирается в мужских костюмах!
Список можно продолжить, но тогда я точно никогда не соберу свою сумку и никогда никуда не уеду.
Меня многое в ней раздражает. Наверное, поэтому мы с ней уже несколько лет близкие друг другу люди. Она мой самый лучший друг, какие не всем и не всегда попадаются на жизненном пути. Поэтому я все-таки смеюсь, когда она смеется, машу руками, когда она начинает махать своими, сам иногда и глазами в нее стреляю, и за руку держу. И позволяю выигрывать у меня в компьютерных гонках… И даже галстуки Фелтона я ей прощаю…
Сколько я себя помню, а на память я пока не жалуюсь, я ей все прощаю. Ну, и само собой, я для нее в огонь и в воду… и она для меня. Если это не самая важная в жизни любовь, тогда я не Дэниэл Редклифф…"
Продолжение обязательно следует, правда, пока непоятно, когда и зачем, но я над этим работаю
-
-
03.05.2008 в 15:36Ликочка.
-
-
03.05.2008 в 15:38-
-
12.07.2008 в 18:54веснушка
-
-
12.07.2008 в 20:28