Она положила последнюю мантию в сундук и закрыла крышку. Легкий хлопок отдался эхом в пустоте, лишь ее собственное движение в зеркале создавало видимость, что она не одна в этой комнате, в этом доме…
Девушка подошла к своему отражению и коснулась рукой холодной поверхности, что бездушно отражала ее красоту.
Совершенство – вот как звали ее многие. Произведение величайшего мастера…
Глупцы. Они смотрели только на внешность, на обложку, на светлую красоту ее лица…
Она коснулась пальцами гладкой кожи, провела по длинным прямым волосам, почти полностью сохранившим серебро отца, мягкие черты.
Принцесса, солнечный ребенок с обворожительной улыбкой ангела…
Ангел… Слепцы!
Она нервно рассмеялась, глядя на свое отражение, и этот холодный, бездушный – потому что ей было не до веселья – смех заострил ее ангельское лицо, глаза наполнились равнодушием, губы растянулись в язвительной улыбке, которая могла как оттолкнуть, так и привязать к себе. Так быстро она могла превратиться из солнечного ангела в темного демона…
Она давно осознала эту свою двойственность, в которой воплотились ее родители – чувственный огонь мамы и холодный контроль отца. И она умела этим пользоваться, в нужный момент поворачиваясь к миру той стороной, что тогда могла принести ей желаемое…
Нарцисса отвернулась от зеркала и села на кровать, на покрывале которого одиноко лежала стопка писем, с которыми она так и не решила, что делать… При одном взгляде на них ее окутывала такая волна беспомощности, невозможности все повернуть вспять, что хотелось заплакать… или натворить что-нибудь злое, мстительное, словно это бы помогло ей перенести часть своей боли на какого-то другого…
Она никогда еще не испытывала ничего подобного: и это была не просто боль, а какая-то доселе незнакомая ей смесь разочарования, желания, злости, унижения, смущения и потемневшей за какие-то пять дней светлой любви…
Она опять легла, прижимая к груди письма. Разве любовь должна быть такой?! Вся любовь, которую шестнадцать лет ей дарили окружающие, была чистой, светлой, теплой, как мамины руки, как отцовские объятия, как улыбки брата, колени деду… Даже те смешные мальчишки, что осмеливались предложить ей свою любовь, приносили тепло – ненужное, немного неуютное, немного льстящее… Это была любовь к ангелу…
А теперь? Что делать с этим странным чувством, которое из светлого и чистого, облаченного в тепло завуалированных строк ни о чем, превратилось в эту демоническую муку, которой искажалось ее лицо в минуты, когда она была одна, наедине с этим темным теперь чувством? Темным, как кровь…
Она резко встала, потому что временами ее переполняло желание что-то делать, не сидеть сложа руки, как-то все поменять… Мысли, одна другой безумнее, мешали ей обрести такое желанное хладнокровие. И Нарцисса знала, как это бывает: множество раз она наблюдала за мамой, которая могла логично и вполне здраво рассуждать на любую тему, но как только дело касалось отца, Лили Малфой превращалась в сгусток чувств и эмоций, который с трудом поддавался власти рассудка…
Делать что-то, но что?! Что?! Почему этого им не преподавали в школе?! Почему многочисленные воспитательные беседы никогда не касались того, как получить недоступное? Или как бороться с этим желанием обладать? Как бороться с этой болью, с желанием что-то разбить, растерзать, подчинить?!
Разорвать, уничтожить письма – эти свидетельства ее недавнего унижения…
Заставить… Заставить подчиниться ее воле…
Угрожать…
Отомстить… Снова увидеть его кровь, причинить боль…
Она опустилась на пол, обняв колени и закрыв лицо опять холодными руками.
Девочка с пустыми глазами…
Мысли бродили в голове, не находя порядка… Глупая растерянность, глупое бессилие перед чувствами…
Отомстить – за ее унижение и его уход – равнодушием, насмешкой, дьявольской маской пренебрежения…
Стать той, за кого ее часто принимали: мраморной куклой.
Красивое лицо, дорогая одежда, безупречные манеры – абсолютное счастье и спокойствие…
Или… Скульптура без чувств и эмоций, каменное совершенство с бездушными глазами… Красивый демон…
Она встала и быстро подошла к шкафу, распахнула его и достала любимое черное платье. Одевалась медленно, получая удовольствие от собственного преображения. Несколько раз провести щеткой по волосам, убрать наверх заколками, тушь, помада…
Ничто не заставит Нарциссу Малфой прятаться. Ей нечего стыдиться, ей некого бояться. Пусть все увидят, что все в порядке, что ничего страшного с ней не произошло.
Пусть он увидит, что она пережила и быстро все забыла…
Пусть решит, что это была глупая девичья прихоть, шутка – жестокая и хладнокровная…
Пусть ему станет больно… И тогда никто не увидит ее боли…
Она взглянула на себя в зеркало и зажмурилась. Отбросила щетку и сорвала с себя платье – шелк тоскливо упал у ее ног.
Неправильно, не так…
Она глубоко вздохнула и снова подошла к шкафу.
Синие джинсы. Любимая белая рубашка. Распущенные волосы.
И улыбка, умело наклеенная и также умело удерживаемая.
Она даже немного успокоилась, приняв какое-то решение. Только руки дрожали, когда она брала порох и ступала в камин.