- Феликс, что б тебя! Вставай, я сказал!
Только тут он понял, что его трясут за мантию. Поворачиваться не хотелось.
- Слышишь?!
Не услышать трудно.
- На завтрак, кому говорю!
- Я не голоден,- простуженным горлом ответил он.
- Мне плевать! Вставай, или я тебя скину, осёл!
Очень драматично.
- Гай, ты чего так орешь?
Ну, теперь у нас и зрители.
- Пытаюсь одного придурка с кровати сдернуть,- пробурчал Гай, и Феликс даже мог точно сказать, что парень стоит, сложив на груди руки и хмурится.
- Оставь, там первогодка с лестницы упал, помощь нужна.
- Как всегда,- усталый вздох. Нелегко быть старостой седьмого года.- Не оставляй его в покое, пока не поднимется.
Нет, оставьте.
- Феликс,- голос мягкий, девичий, рука тоже мягкая. Уж лучше бы Гай его по спине колотил.- Ну, перестань ты прятаться…
- Я не голоден,- повторил он и закашлял.
- Черт, у тебя же жар!- мягкая рука на миг прижалась к его шее, и он дернулся, ударившись лбом о стену.- Как ты умудрился? Пойду искать Омара… Не переживай: через три часа будем в школе…
Он и не переживал. Скорее, надеялся. От простуды умирают? Хорошо бы…
- Феликс…
- Да уйди ты уже!- хрипло прикрикнул он. Потом было обиженное сопение, и хлопнула дверь каюты.
Тишина. Она окружала его всю ночь, он никак не мог заснуть. Дремал, но это было еще хуже, потому что тогда сознание выходило из-под контроля. В остальное время он обдумывал лишь одно – как и когда?
Было так странно неправдоподобно. Говорили, что нужно возненавидеть себя, чтобы уничтожить. Он не ненавидел себя. Просто не видел смысла жить дальше.
Для чего? Еще девять месяцев назад был смысл. Еще в июле, даже тогда, он находил его. А теперь нет. Он искал, старательно искал, но находил лишь предательство и ложь. Ни во что не верил, никому не верил.
И он бы прыгнул, если бы не она! Он и ей не верил, в особенности ей, но почему-то ее слова остановили. Он не хотел разбираться, почему.
Жар нарастал, в ушах шумело, и снова стал проваливаться в дрему. И тут же снова нахлынули воспоминания, что привели его этой ночью на край борта «Касатки». Покрытую чешуей руку жгло и ломило, словно повышенная температура тела была непереносимой.
…Интересно, какая температура была у той ящерицы? Наверное, низкая…
…Рождественский подарок от отца… Или отцу… Он же маггл, ему все и всегда интересно… Вот он наблюдает за матчем по настольному квиддичу… Пытается сложить взрывающиеся карты… Примеривается в метле… С восторгом в больших глазах идет с ним в волшебный зверинец… Это и есть подарок – смешной папа… Ему было не особо интересно, но как радовался отец! Ради этого он терпеливо шел вдоль клеток и вольеров… Ради отца он делал и не такое… Смешной и добрый человечек… Вокруг одни маги с детьми – и его отец…
Феликс улыбнулся сухими губами, на грани сна и реальности вспоминая лицо папы, то чувство счастья…
…Крик ребенка, которому чего-то не дали… Неконтролируемая магия… Треск стекла и звон осколков у его ног… Огромный красный ящер, кинувшийся на свободу… И он, стоявший на пути этой свободы… Шесть кровавых полосок на его плече и боку от когтей животного… Крики, растерянность отца…
Он сморщился, по привычке накрывая то место, где когда-то была поцарапанная кожа, а теперь твердый ряд чешуи, под которой горело огнем…
… «Пустяки, царапины»… Отец хмурился… Маггловая больница… «На всякий случай»… Щипало несильно, бинты сковывали… Испуг мамы, когда она вернулась с работы… Визг мамы и вздох отца, когда он снял рубашку, чтобы снять бинты… Бинты… Пока они ехали в госпиталь Вейхвассер, вся рука, правый бок, плечо, шея, бедро и колено покрылись красными чешуйками… Было небольно… Ужас целителя… Его гнев на отца-маггла… «Если бы сразу!»… «Мы остановили процесс, но ничего исправить не можем»…
Он криво ухмыльнулся пустоте: он и тогда ухмыльнулся, потому что не стал делать из этого трагедии. Так необычно! Он тогда еще не понимал всего…
…Зеркало… Справа подбородок, возле самого угла губ, по щеке, кляксой до уголка глаза, под ухом до волос… Сиреневый глаз в узким острым зрачком… Сильная и защищенная даже от огня рука… Нога до щиколотки, колено почти негнущееся… Пальцы руки, как без суставов… Почти несгибающийся локоть… Полоска чешуи на боку к бедру… Чешуя тонкая, прочная, буро-красная, блестящая… И он чудовище…
Феликс застонал, желая вырваться из бреда, сворачиваясь клубком на кровати, но ничего не получилось.
… «Ящер»… «Где ты умудрился?»… «Ты не опасен хоть?»… «Страх-то какой»… И его усмешка, как и раньше, когда вслед неслось «неряха»… «Плюнь, завидуют»… Это был лучший друг, который тоже усмехался… Почти ничего не изменилось… Он даже начал привыкать и получать удовольствие… Тушить свечи о чешую… Засовывать руку в котел… Принимать на плечо заклятия на тренировках… Бладжеры – на плечо… Пугать первогодок, выглядывая из темноты коридора…
- Вот он,- донеслось сквозь вату, и он поморщился: неугомонные.- Может, дать ему пока зелья?
- Какого кальмара у него обморожение?!- резкий голос бил прямо по ушам.
- Обморожение?- почти испуганный писк.
Его дернули за здоровую руку, что лежала на боку. Какая холодная у Омара ладонь…
- Разберемся,- буркнул раздраженный голос.- Воды ему дай, потом зайду…
- Феликс, повернуться можешь?- все тот же тихий голос.
- Ты все еще не поднялся?!- видимо, вернулся Гай.
- Не кричи: у него жар и обморожение, Омар тут ворчал.
- Час от часу не легче,- вздохнул Гай.- Скоро приплывем, Феликс, держись…
… «Держись, Феликс, это просто испытание»… Ее странные взгляды… Она отстранялась от его прикосновений… А потом ее объятия, подаренные его лучшему другу… Их поцелуй в полумраке… Глупые объяснения… Сожаление в глазах друга… Бывший друг, бывшая девушка… Их переплетенные руки… Сколько раз они проходили мимо него за тот июнь, когда все рухнуло? Рухнула вера в любовь, преданность и дружбу…
Он чувствовал, как его, словно куклу, повернули, правая рука гулко стукнулась о край постели. Холодная вода попала в рот, потекла по подбородку…
- У него и лицо немного обморожено,- заметил Гай, а Феликс судорожно глотал воду с закрытыми глазами.
… «Папа ушел» - грустные слова мамы… «Еще в феврале?!»… «Мы не хотели тебя расстраивать заранее»… «Почему он ушел?!»… «Чувствует себя виноватым»… «Папа, почему?»… «У твоей мамы другой»… «Мама?!»… «У твоего отца другая женщина»… Ложь, повсюду ложь… «Я подал в суд, чтобы ты жил со мной»… «Мне через полтора месяца семнадцать»… «По нашим законам ты несовершеннолетний»… «Я волшебник!»… «Ты мой сын, ты будешь жить со мной!»… «Мама!»… «Он ничего не добьется, а пока делай, как постановил Визенгамот»… Жить полтора месяца на два дома… Три дня в одном, три дня в другом… Оба – чужие, полные лжи… Семья тоже оказалась ничем…
- Если Омар докажет, что Феликс выходил наружу, ночью, то всем не поздоровиться,- тихий голос у самого уха.
- Не докажет,- Гай был немного дальше.- Ладно, побудь тут, я пойду и узнаю, скоро ли уже приплывем… Да еще этот первогодка со своим переломом…
- Год начинается замечательно,- горькая усмешка в голосе.
Лучше бы он закончился еще ночью…
«Присмотри за ней, ладно?»… «Не делай глупостей, обещаешь?»… «Пиши, я тебя прошу»… «Обещай, что присмотришь за ней»… «За мной не надо присматривать»… «Помолчи, Эйидль, новая школа – это как новая страна, Феликс, обещай»… «Ладно».
Но он бы прыгнул.